Лев Зильбер: Воспоминания

Свинки заболели в положенное время. Культура была выделена как из посевов легких, так и из свинок. Диагноз не вызывал сомнений: чума!

Последующие дни прошли в напряженной работе. Прежде всего, необходимо было выявить всех больных. Это можно было сделать только поголовным осмотром всех жителей в их жилищах, так как больных скрывали. Но население в большинстве не говорило по-русски, и для этой работы пришлось привлечь местный партийный и комсомольский актив, предварительно проверив каждого, не было ли контакта с больными. Для чумного барака отвели специальное здание. Все больные, еще находившиеся в больнице, были оттуда вывезены и изолированы. Здание больницы тщательно продезинфицировали. Были изолированы также все родственники чумных больных и лица, бывшие с ними в контакте. Все эти и другие мероприятия удалось провести в Гадруте очень быстро и организованно. Хуже обстояло дело в трех других селениях. У меня не было ни одного врача, которому можно было бы поручить проведение нужных мероприятий с уверенностью, что все будет сделано должным образом. Я дал телеграмму наркому здравоохранения с просьбой выслать опытных чумологов. Вскоре приехали профессор Сукнев из Саратова и доктор Тинкер из Ростова — крупные специалисты, которые оказали существенную помощь в ликвидации чумы в селениях около Гадрута.

Елена Ивановна и Вера Николаевна приехали вслед за нами и целиком обеспечили бактериологическую работу. Прошло четыре дня. Весь наш отряд собрался вечером, чтобы подвести итоги дня и уточнить план на завтра, как мы это делали ежедневно. Мы собирались в большой комнате школы, где, по-видимому, происходили занятия военного кружка — на стене были развешаны части винтовок и револьверов, схемы, мишени, противогазы и прочее.

Вдруг раздался резкий стук в дверь, и, не ожидая ответа, в комнату вошел молодой военный врач. Он огляделся и неверным шагом, шатаясь, направился к столу, за которым я сидел. Его лицо было темное, в глазах — страдание. Он подошел к столу и оперся о него рукой.

— Я Марголин, я заболел чумой, — еле слышно сказал он, и тут же его вырвало, и он упал. Рвота ударилась о стол и обрызгала меня и окружающих. Я быстро сорвал со стены противогаз, надел его и наклонился над лежащим на полу Марголиным. Он был без сознания, потемневшее лицо, запавшие глаза, очень частый пульс, хриплое, частое дыхание.

Санитары положили его на носилки, я закрыл ему лицо марлей, и его понесли в чумной барак.

Доктору Марголину я позвонил, как только мы прибыли в Гадрут. Воинская часть, где он служил, стояла неподалеку. Он сказал мне, что чувствует себя хорошо, и рассказал о болезни доктора Худякова и других. По-видимому, первый заболевший юноша забил чумного грызуна и заболел бубонной формой, которая осложнилась воспалением легких, что часто случается зимой. Доктор Худяков поставил диагноз крупозного воспаления легких и положил его в общую палату. Эта ошибка стоила жизни ему и другим.

Я просил Марголина самоизолироваться, никуда не выходить из комнаты и дважды в день измерять температуру. В случае повышения сразу сообщить мне. Три дня он не давал о себе знать и вот теперь уже больным пришел к нам.

Я немедленно позвонил командиру части. Просил провести дезинфекцию в комнате Марголина, запереть ее, изолировать всех, с кем он соприкасался последние дни, и взять их под медицинское наблюдение.

Командир сказал мне, что Марголин последние дни не выходил из своей комнаты, никого не пускал к себе и переговаривался через дверь.

Командир сообщил мне также, что Марголин, уходя из части, оставил письмо секретарю партийной организации. На следующий день он прислал мне это письмо. Вот его текст:

Дорогие товарищи!

Кажется, начинается. Температура 39,5. Ухожу отсюда, чтобы не заразить окружающих. Иду умирать спокойно, так как знаю, что другого исхода не бывает. Оставайтесь бодрыми и здоровыми строителями социалистического общества. Прощайте.

Лев Марголин.

История изучения инфекционных заболеваний в России знает много случаев геройского поведения врачей. Г. Н. Минх, О. О. Мочутковский и И. И. Мечников прививали себе возвратный тиф, чтобы изучить это заболевание. Е. И. Марциновский привил себе пендинскую язву. Доктор Деминский, заразившись чумой от подопытного суслика, телеграфировал начальнику экспедиции: «Я заразился от сусликов легочной чумой. Приезжайте, возьмите добытые культуры, записи все в порядке. Остальное расскажет лаборатория. Труп мой вскройте, как случай экспериментального заражения человека от суслика».