Дитлоф ван Вармело - В коммандо

Кемп попытался спорить с генералом. Преподобный г. Крил уехал с генералом Бейерсом; Клаассен был назначен на место Кемпа, а нашим фельдкорнетом был назначен Либенберг.

Возвращение к своим домам ватербергцев и заутпансбергцев вызывало в нас чувство протеста. Из-за того, что в тех местах была эпидемия болезни лошадей и видя настроение истосковавшихся по дому мужчин, мы сделали вывод, что больше их не увидим. Думали мы и о том, что давно следовало пойти в Капскую колонию, вместо того, чтобы бесцельно бродить по Хугевельду, как делали мы. По всей вероятности наши генералы так долго откладывали вторжение, потому что многие из мужчин – почти все ватербергцы и заутпансбергцы – были против этого. Таковы были трудности, против которых должны были бороться наши генералы.

Конфиденциально, и Кемп и Бейерс признались мне, что марш в Колонию был необходим. Я не хочу никого критиковать, но только сказать о том, каково было в то время настроение буров.

XVI. Стоянка у Тафелькопа

Сила генерала Бейерса снова была раздроблена на маленькие коммандо, которые наши офицеры собирались объединить в большой отряд, чтобы пробиться через вражеские ряды. Но этот план не увенчался успехом, поскольку враг был слишком силен.

Коммандо из Крюгерсдорпа и Преториадорпа однажды ночью пересекли железную дорогу в пределах видимости огней лагеря хаки в Ирэн Стэйшн, довольно близко к нашей столице, на виду у английских наблюдателей – «Хода нет!» Мы перешли Зварткоп, пересекли Дварсфлей и вынуждены были повернуть направо через Хартлейсклооф, потому что натолкнулись на лагерь врага. Тогда мы пошли в дистрикт Муд, хотя там наши лошади могли стать жертвой болезни, и в начале марта достигли Тафелькопа, к северо-востоку от Лихтенбурга, рядом с Мабаальстадом.

Однажды, когда я отдыхал, лежа с седлом под головой, я услышал старого бура, говорящего об отваге и оптимизме среди бюргеров, от которых он приехал. Они говорили только о мире. Нужно представить их веру в то, что европейский государь во время свадьбы может попросить все, что угодно, даже миллион фунтов или чью-то голову, и не получит отказа. Так, говорили, что королева Вильгельмина во время своей свадьбы поднялась и произнесла речь, в которой потребовала полной независимости для республик. Короли и принцы были против этого, но не могли нарушить старую традицию, поэтому мир скоро придет на нашу землю. Но такой разговор о мире был исключением, а не правилом. После всего, что было, мы были предоставлены собственной судьбе, и не ждали от будущего ничего хорошего. Мы знали, что мы должны бороться храбро и умело, и остальное мы вручали в руки Господа. Мы перестали интересоваться планами наших генералов, которыми они с нами никогда не делились. Истощенные телесно и душевно, мы даже не вели счет времени. Нам было все равно – утро, поддень или ночь, предстоит нам идти час, два, три или больше, или вообще никуда не идти, а оставаться на месте. Но мы не были деморализованы и не потеряли присутствия духа. Перегруженная работой лошадь позволяет поймать себя и вновь плохо с собой обращаться. Враг, должен был только выстрелить в нас, чтобы пробудить дремлющую в нас энергию, поскольку мы страдали добровольно и поддерживали друг друга, благодаря нашему твердому убеждению в том, что все это делается ради нашей независимости.

Шел дождь, когда мы достигли Тафелькопа, и пока мы неделю оставались там, дождь продолжался. Единственная одежда, которой мы обладали, начинала гнить на наших телах. У некоторых бюргеров была запасная одежда в фургонах, другие сделали себе брюки из разноцветных одеял, большое количество которых было использовано для этого. Другие оставались в лохмотьях, и должны были прятаться, если случайно нас посещала леди. У большинства мужчин не было никаких плащей, но они всегда с нетерпением ждали солнца, которое, как они были уверены, обязательно выглянет после дождя. Но, если дождь продолжался, мы делали хижины из травы, или собирались вместе в немногих уцелевших палатках, или, если случайно находился несожженный сельский дом, мы собирались в нем.

Когда в Тафелькопе продолжался дождь и наши члены сводило от холода, некоторые из нас пошли в надворную постройку, принадлежащую соседней ферме, чтобы найти укрытие. Весь день мы сидели там в своей влажной одежде, мрачно глядя на дождь. Ночью мы попробовали согреть свои голые тела, закопавшись в грязную шерсть, которая там оказалась. Все надворные постройки в окрестности были переполнены вооруженными бюргерами в лохмотьях. На восьмой день, когда появилось долгожданное солнце, вода все еще капала с нашей одежды.