Акрам Шарипов: Товарищ комбат

Дежурный по части встретил советского офицера сухо и неприязненно, повел его в штаб. Губкин понял всю опасность своего положения и несколько растерялся, но не показал виду. В штабе к нему подошел переводчик, говоривший на чистом русском языке.

— Как прикажете о вас доложить командиру полка, господин подполковник? — оглядев Губкина с ног до головы, вкрадчиво спросил он.

— Представитель советского командования!..

Полковника Хоза Мики на месте не оказалось. Переводчик пригласил Губкина к заместителю командира полка. Поведение японских офицеров, настороженно наблюдавших за ними, показалось Губкину подозрительным, и он отказался идти, заявив, что уполномочен говорить только с командиром полка и потому вынужден уехать. Переводчик в недоумении проводил Губкина до машины. Водитель на всякий случай сразу же нажал на газ, чтобы японские часовые ненароком не обстреляли их.

На обратном пути в Гирин Городовиков поинтересовался похождениями Губкина.

— Подивились на японского принца? — не без иронии спросил он.

Губкин замялся:

— Меня интересовал не столько полковник Хоза Мики, сколько его полк.

— Должно быть, богатое хозяйство? Они в свое время оккупировали Филиппины. Филиппинским вином полковник вас, случайно, не угостил?

— Я его не видел. К сожалению, он отсутствовал. Видимо, развлекался где-то, — улыбнулся подполковник.

— Вот что, товарищ помощник начальника гарнизона, — строго произнес Городовиков, — предупреждаю, чтобы такие ваши необдуманные поступки были в последний раз!

Городовиков не разговаривал с Губкиным всю дорогу.

В Гирине они узнали о полной капитуляции Квантунской армии. На улицах было много народу, на площадях уже шли митинги, освобожденное население ликовало. Наши солдаты, хотя и не знали языка, обходились без переводчика: поднятый кверху большой палец для всех означал «хорошо». Всеобщей радости не было границ.

Новый день для помощника начальника гарнизона, как обычно, начался с многочисленных хлопот. С какими только вопросами не обращались в комендатуру жители города! Но, несмотря на занятость, время на чужбине тянулось непостижимо медленно. Хотелось скорее домой, на Родину. Георгий часто вспоминал Музу. От нее не было никаких вестей. Письмо, адресованное в госпиталь, осталось без ответа. Позже он узнал, что госпиталь, где служила старший лейтенант медицинской службы Собкова, расформирован и она уволена в запас.

Между тем старший лейтенант медицинской службы Собкова, вернувшись в Москву, тоже написала письмо Губкину, но ответа не дождалась. Всякие мысли приходили ей в голову, многое передумала она, но не предполагала, что у Георгия так быстро изменится номер полевой почты и письмо его не застанет. Время все сглаживало, для Музы наступила мирная жизнь, она готовилась к поступлению в мединститут, а те памятные фронтовые встречи, всякий раз связанные с ранением Георгия, теперь казались ей бесконечно далекими.

В сентябре Губкина направили в Москву в Военную академию имени М. В. Фрунзе.

Скорый поезд из Гирина доставил Губкина во Владивосток. До отхода хабаровского поезда оставалось еще восемь часов. Георгий Никитович побродил по приморским бульварам, поднялся на Тигровую гору. А мыслями уже был в Хабаровске. Там его должен был встретить Костин. От многочасового хождения по городу Георгий так устал, что, едва сев в вагон, тут же заснул крепким сном. Проснулся утром от неожиданного толчка, вспомнил, куда едет, — и сразу мысли об Асе. Но от них на душе стало тягостно и горько…

Поезд медленно подходил к Хабаровску. Послышалась музыка: оркестр играл военный марш. Перрон был заполнен веселыми, счастливыми людьми, встречавшими фронтовиков. Губкин соскочил на перрон и, пробираясь сквозь толпу, стал искать глазами Костина. Но в такой сутолоке разыскать его было нелегко.

И вдруг совершенно неожиданно столкнулся с ним.

— Еду в Москву за женой. Еще придется служить, надо забрать ее сюда, — возбужденно говорил Костин. — Ты тоже в Москву?

— Нет, мне надо заехать в Благовещенск, к детям. Истосковался по ним… А вот жену видеть не могу…

Костин вздохнул:

— Понимаю тебя, брат. Если уж решил, руби раз и навсегда. — Помолчав, спросил: — А как медсестра твоя, пишет?

— Нет, почему-то молчит. А так хочется ее увидеть! И конечно, не в госпитале, как случалось раньше…

Поезд Костина отходил через несколько минут. Друзья распростились, не ведая, когда им удастся встретиться…