Эдуард Камоцкий: «Совок». Жизнь в преддверии коммунизма. Том II. СССР 1952–1988 гг.

На серийном заводе литейщики (модельщики), чтобы подстраховаться, толщины стенок канала увеличили, а сечение, таким образом, заузили в 2 – 3 раза.

Сделали мне шаблон по моему расчету, дали двух слесарей с инструментом, и послали в Киев к Антонову устранять дефект. Там снимали двигатель с самолета и привозили его в цех. Мы его частично разбирали и шарошкой расширяли канал, заботясь о том, чтобы в двигатель не попала стружка, и чтобы съем металла шел равномерно, без недопустимого местного утонения стенок канала. Канал проходил по ребру редуктора, т.е. был силовым элементом.

После доработки двигатель ставили на самолет и поднимали в воздух. Дефект при всех эволюциях самолета не проявлялся, т.е. был доработкой полностью устранен.

Командировка попала под Новый год. Встретить его я решил у Генки, который учился в Одессе. Пошел на междугородный переговорный пункт в Киеве и попросил соединить меня с одесским адресным бюро. По телефону спросил, где живет Генка, и дал ему телеграмму, чтобы встречал и взял в свою компанию.

В Генкиной компании была девушка из балетного училища. Мы обнаружили друг друга, и танцевать было так хорошо, что я танцевал до последнего, а когда выскочил на улицу, то обнаружил, что такси нет. Для прогулок погода была прекрасная – шел легкий снежок, легкий морозец и безветренно, но «левак» на мою просьбу ехать побыстрей, чтобы успеть на поезд, был осторожен на скользкой дороге и невозмутимо бубнил:

– Успеем.

В результате, через закрытую дверь перрона я увидел удаляющиеся огни последнего вагона.

Перекомпостировал билет на утренний поезд и пошел дотанцовывать.

Когда в Киеве дело наладилось, получаю команду: слесарей и инструмент оставить, а самому лететь в Москву на завод к Илюшину.

Прилетел ночью, взял такси и поехал по гостиницам, нашел место за ботаническим садом (Восток, Зоря, Алтай – везде рубль за место на ночь). Поспав несколько часов, утром поехал на завод, а там весь день до полуночи. Когда двигатель доработали, поехал спать. Рано утром звонит радостный Овчаров:

«Слетали, все в порядке». Ограничения на полеты сняли – и для ИЛ—18 и для АН—10.

Овчаров был очень доволен – гора с плеч свалилась.

И на самолете АН—10, и на самолете ИЛ—18 испытывались параллельно двигатели Ивченко и Кузнецова. Кузнецов предлагал на самолет Илюшина поставить свой двигатель, а на самолет Антонова поставить двигатель Ивченко, чтобы самолет был целиком украинским. Министерство на параллельное изготовление двух двигателей не соглашалось. Послали два одинаковых самолета в Ташкент, один с двигателями Ивченко, другой с нашими. Самолет с нашими двигателями показал лучшие результаты, но незначительно. Двигатель Ивченко был освоен в серии, а от нашего руками и ногами отпихивался завод Фрунзе. Такой вот парадокс нашей плановой экономики.

В довершение на одном из наших двигателей сломалось кольцо в компрессоре, и двигатель НК—4 сняли с производства.

Но в целом дела на заводе шли успешно, закладывались новые проекты, теперь уже двухконтурных двигателей. Этот успех правительство оценивало финансовыми вливаниями, и часть этой струйки оросила и нашу секцию водного туризма.

Секция водного туризма развивалась. Мы активно участвовали в городских слетах и соревнованиях, принося в завком грамоты за призовые места. Завод оценил нашу деятельность и купил для секции 5 яликов и 5 разборных резиновых байдарок. Как только Волга освобождалась ото льда, мы все выходные проводили на реке. Ранней весной ремонтировали флот. На майские праздники уходили в четырех – пятидневные походы по рекам области и по знаменитой жигулевской кругосветке.

В кругосветку отправились на яликах с матрасами, взятыми из общежития и с патефоном, который услаждал нас музыкой под мерные взмахи весел.

Конечно, мы расписались на каменной стене подобия часовни. Эту часовню соорудили на месте убийства купца, а на высоком берегу поставили громадный крест из толстых швеллеров. После революции этот крест свалили, но когда сучилась засуха в 21—22 году, врыли его опять рядом с прежним постаментом. Сейчас о том, почему он не на постаменте, а врыт рядом с ним, не многие знают и помнят.