Эдуард Успенский - Новая жизнь в Простоквашино

Жизнь в деревне Простоквашино всегда была полна интересных дел и событий. Потому, что в ней жили очень интересные люди. Один другого интересней, кого ни возьми.

Пелагея Капустина, подружка почтальона Печкина, была женщина деловая и невероятно хозяйственная. В доме у неё размещалось большое количество всякой ненужной мебели. Одних сервантов у неё было четыре штуки.

И всё потому, что у неё было три сестры в городе. Они очень любили Пелагею и всё старое ей присылали. Весь дом у неё был заставлен стульями, креслами с вылезшей ватой, этажерками и письменными столами.

Когда приезжала новая старая вещь, допустим, тумбочка бамбуковая, старую вещь приходилось выставлять в огород.

Как-то раз по вечерней росе дядя Фёдор с профессором Сёминым шли мимо её дома. И профессор Сёмин говорит:

— Смотри, дядя Фёдор, какое интересное кресло Пелагея Федотовна в огород вынесла. Наверное, будет реставрировать.

Пелагея в это время в огороде работала (она в любое время в огороде работала), она и услышала.

— Не реставрировать, — говорит, — а на дрова колоть.

Профессор Сёмин ужасно расстроился.

— Такое кресло нельзя на дрова колоть. Это музейное кресло.

— Мне это кресло не нужно, — говорит Пелагея. — У меня дом, а не музей. А дрова сейчас подорожали.

Тогда дядя Фёдор предложил:

— А вы, Эрик Трофимович, с ней это кресло на дрова поменяйте.

Они так и договорились. Взяли тачку кота Матроскина, привезли Пелагее две охапки тяжёлых берёзовых дров, а кресло музейное забрали и с трудом унесли.

Причём всё время садились на кресло отдыхать.

Через несколько дней Пелагея резной сервант в огород вынесла. Он стоял там рядом с помидорами и сверкал всеми стёклами. Профессор Сёмин как раз в это время рысцой пробегал мимо в поисках здоровья. Увидел этот сервант и говорит:

— Это ранний модерн времён Пушкина. Я такой сервантик в музее Достоевского в Петербурге видел.

Он позвал дядю Фёдора и спрашивает:

— Ну как?

Дядя Фёдор говорит:

— Этот сервантик, пожалуй, тяжелее судейского кресла будет. Раза в два. Он на всю вашу поленницу потянет.

И верно, пришлось профессору Сёмину всю свою поленницу к Пелагее Капустиной перетаскивать. Зато сервант у него в кабинете рядом с судейским креслом просто засиял. Профессор всё время в нём стёклышки протирал и зубной щёткой резьбу по дереву чистил.

Как-то раз почтальон Печкин к нему зашёл, газету принёс. Увидел он сервант и кресло и говорит:

— Хорошая работа. Бывалошная. Такие кресла у нас в своё время в селе Троицком делали. Всё село креслами промышляло. Была кресельная фабрика.

— А скажите тогда, Игорь Иванович, как они умудрялись ножки у кресел так выгибать?

— Никак они не умудрялись, — говорит Печкин. — Они в лесу искали такие деревья, которые у корня искривлённые. Из них ножки и делали.

Он много чего интересного рассказал. Что древесина на мебель шла особая, дорогая. Что порой некоторые деревья в воде по двадцать лет держали, чтобы они твёрже становились. Что основная фабрика была в городе, а в селе мужики только резьбу резали да кресла склеивали.

— Спасибо, Игорь Иванович, — сказал Сёмин. — Вы по мебели просто профессор.

Люди в деревне и в окрестностях узнали, что профессор за старую мебель дровами рассчитывается, и всё ненужное к нему в дом понесли. Кто шкафчик для лекарства, кто крышку от старого патефона, кто приёмник ламповый. И ещё обижались, если профессор что-нибудь не брал.

Хромой Шуряйка с лесопилки притащил такой же хромоногий табурет большущий, на медведя рассчитанный. Профессор Сёмин от этого табурета отказался:

— Нет, спасибо, дядя Шура. Нам такой табурет не в коллекцию.

— Да ты внимательнее посмотри, — говорил Шуряйка, — этот табурет ещё мой дедушка мастерил. Сколько лет стоит, и всё сносу нету.

— Я табуретками не интересуюсь, — ответил профессор Сёмин. — Нет ли у вас чего-нибудь более интересного? Более сложной работы?

— Как нет, — говорит Шуряйка. — Лавка у меня есть очень сложной работы. Она берёзовая. Берёза для работы ой как трудна.

— И лавками я не интересуюсь, — отвечал профессор. — И табурет этот вам самому пригодится. Он всех нас переживёт.

— Не переживёт, — сказал хромой Шуряйка. — Раз он вам не нужен, я его на дрова пущу.

Скоро столько старинной мебели у профессора Сёмина набралось, что хоть самому её на дрова меняй. А мебель всё прибывала.