Эдуард Камоцкий - «Совок». Жизнь в преддверии коммунизма. Том II. СССР 1952–1988 гг.

Приемник, настроенный на маяк, сначала передавал последние известия и музыку для Челябинска, потом для Уфы, потом для нас и, наконец, для Москвы.

Перед Саратовом мы проходили мимо летнего лагеря отдыха Саратовского Педагогического института. Девчата приглашали нас в гости, но Оборин сел за руль и повел корабль мимо. Наши уговоры не действовали, капитан был непреклонен, а на любом корабле во время хода командует только один человек, и принимает решение только капитан. Эх, девчата, никогда мы не узнаем, кто нас к себе звал.

И, все же, после Саратова на корабле произошел бунт, но это было на стоянке перед ужином. Подошел бакенщик и предложил громадного осетра за 25р. Мишка сказал дорого и отказался. Мы обалдели – да когда еще мы вволю наедимся осетрины? Решили: «скинемся»; дело было уже в темноте, мы с Яшкой пошли по берегу, нашли бакенщика и завладели рыбиной. Осетра сварили и 9 человек три раза ели деликатесную рыбу «от пуза» и, все-таки, часть на жаре пропала, – очень маленькая часть.

Всю Волгу мы прошли со снятым винтом, чтобы он не тормозил хода, а перед входом в Волго-Донской канал поставили винт и стали ждать подходящий караван, чтобы шлюзы пройти на буксире.

Там, где канал входит в Цимлянское водохранилище, пойма Дона залита на глубину не достаточную для того, чтобы суда могли идти по ней напрямую. Суда идут по фарватеру над руслом Дона, которое обставлено бакенами, а берега Дона скрыты под водой на глубину много большую роста человека. Пойменный лес удалили так небрежно, что иногда пни, уж не пни, а остатки стволов или торчат, или чуть прикрыты водой. Мы шли под парусом по фарватеру, т.к. если налетишь на такой «пень», то борт будет пробит, и окажешься на глубокой воде на таком расстоянии от берега, что его не видно. Уже темнело, когда показался попутный караван. Решили не рисковать, запустили мотор и зацепились за последнюю баржу. Михаил забрался на баржу улаживать отношения.

Караван уже вышел в открытое море, когда, ударившись о набежавшую сбоку волну, вельбот порвал буксирный трос. Караван стал быстро от нас удаляться.

Михаил рассказывал, что первым порывом у него было намерение прыгнуть в воду и плыть к вельботу. Потом одумался: «ребята запустят мотор и, не заметив меня, проплывут мимо, ведь при работающем моторе крика не услышишь». Так бы оно и было. Мы запустили мотор. Один, по очереди с другими, стоял и держал бак с бензином над двигателем, другой поливал водой раскаленную докрасна выхлопную трубу, третий периодически «подсасывал» карбюратором. Мишка нас дождался на плотине.

В Ростове надо было найти способ отправить вельбот обратно в Куйбышев. Очевидной была отправка его на самоходке, как груз с сопровождающим, но надо было ждать попутную самоходку, а у причала грузового порта, когда мы там наводили справки, стоял и загружался колесный пассажирский пароход «Красная Звезда» – эти пароходы в трюмах возили грузы. Портовики подсказали нам идею отправить лодку на этом пароходе на крыше. Капитана уговаривали долго, но уговорили.

Капитану до выполнения плана не хватало трех тонн груза (планировалась не выручка в деньгах, а вес, перевозимого груза), но если записать, что вельбот весит три тонны, то получится очень большая стоимость перевозки, т.к. он, к тому же, еще и длинней 5ти метров. Все нам сочувствовали. Не только нам сочувствовали, все друг другу сочувствовали, – были благожелательны. Сочувствовали капитану, которому нужны были три тонны до плана, сочувствовали нам, для которых оплата по полной стоимости была разорительна. Весовщица подсказала нам, чтобы мы положили на причал какой-нибудь груз и назвали его грузом весом три тонны, а вельбот назвали грузом весом 80кг. и длиной 4м. 80см. Капитан согласился. Мы поставили на причал приемник, и накрыли его брезентовым плащом – это был груз 3 тонны. Оба груза предъявили этой же весовщице и оформили сопроводительные документы.

Все были довольны, но когда портовый кран вытащил из воды «лодочку» весом 80кг. и капитан увидел винт, он замахал руками: «Куда?… Да вы что? Она же с мотором. Да вы крышу раздавите». Опять стали уговаривать. Все нам сочувствовали. И капитан тоже. Наступили новые времена, ни капитан, ни весовщица уже не боялись, что их посадят за вредительство. В обществе, освободившемся от страха, когда любой служащий мог оказаться подозреваемым, наступила эпоха безалаберной доброжелательности. Все старались не «содрать» с нас как можно больше, а помочь нам, чтобы было как можно дешевле. Капитан подумал – подумал и скомандовал, чтобы вельбот сунули на нижнюю палубу кормы.