Борис Рунин - Писательская рота.

Степан Злобин был тогда же, в октябре, ранен, попал в плен и содержался в минской лагере, где вел подпольную работу. Он был освобожден нашими войсками и после войны написал несколько хороших книг.

Попал в плен и Петр Жаткин. Но ему вскоре удалось бежать и пробраться к партизанам.

Партизанил на Смоленщине и Иван Жига.

Павел Железнов, тяжело раненный в первых же боях, был эвакуирован в госпиталь.

Эммануил Казакевич окончил курсы лейтенантов, стал разведчиком, был ранен и окончил войну в Берлине в должности помощника начальника разведки одной из армий. За свои книги о войне он дважды удостаивался Государственной премии.

Окончил войну в Берлине и Бек. В октябре 1941-го он быстрее других выбрался из окружения.

Бела Иллеш вошел с войсками в свой родной освобожденный Будапешт в звании подполковника Красной Армии.

Рувим Фраерман успешно работал в армейской газете, а после войны написал несколько книг, которые и сейчас доставляют радость, как детям, так и взрослым.

В числе немногих удалось вырваться из вяземского окружения Натану Базилевскому. После войны я как — то был у него в Газетном по случаю премьеры его пьесы "Закон Ликурга".

Много книг написал после войны Осип Черный.

Он был демобилизован после тяжелого ранения — осколок снаряда настиг его в Сталинграде на КП знаменитой 64—й армии. Тем же снарядом был убит Михаил Лузгин.

Фурманский после окружения оказался в писательской группе при политуправлении Северного флота. В 1944 году мы с ним встретились в Полярном, куда я был послан в командировку от газеты Карельского фронта. Как — то не верилось, что война снова свела нас за тысячи километров от Ельни, где мы приняли боевое крещение. И мы были уже другими, и война стала совсем другой. В послевоенные годы Фурманский написал несколько сценариев, в том числе два по произведениям своего однополчанина Казакевича.

Не так давно отметил свое восьмидесятилетие Н.

Н. Вильмонт. У меня на полке стоит его книга "Вечные спутники" с дарственной надписью. Он и сейчас продолжает увлеченно работать за письменным столом.

С Сафразбекяном мы изредка видимся, но перезваниваемся регулярно. После окружения он, как физик — оптик, сделал много полезного для нашей артиллерии, но в результате контузии почти полностью утратил зрение. Сейчас он на пенсии.

С Даниным я по — прежнему дружу. Он окончил войну военным журналистом в Праге. Если война нас развела на четыре года, то мирная жизнь снова соединила — последние двадцать три года мы даже живем в одном доме, что называется, через стенку. Он стал известным писателем и сценаристом научного кино, лауреатом премии имени братьев Васильевых, автором двух капитальных биографических книг — о Резерфорде и Боре.

Каждый раз, бывая в Центральном доме литераторов, я невольно задерживаюсь у мемориальной доски с восемьюдесятью фамилиями московских писателей, павших смертью храбрых на войне. Всем им — вечная память. Половина из них — мои товарищи по писательской роте. И почти все они погибли тогда, в октябре сорок первого, или чуть позже. Должен признаться, что первое время я несколько раз ловил себя на том, что ищу в этом списке и свою фамилию. То, что ее там нет, я и сейчас ощущаю как странную прихоть судьбы.