Фабиан Гарин - Командующий фронтом

В полночь Постышев пробрался в здание Красного Креста. Из подвала доносился плач. При свете тусклого каганца различил раскачивающиеся тени. Задевая людей, спотыкался на каждом шагу, извинялся, но никто не обращал на него внимания. И вдруг шепот — не галлюцинация ли? — тревожный:

— Пашенька, я здесь! Что там на улице?

Постышев присел на ящик. Силы оставляли его — весь день без маковой росинки во рту. Поспать бы три-четыре часа — силы восстановятся. Задумался и склонил голову на плечо жены. Не успел задремать, как кто-то тряхнул его сильно. Он поднял голову. Перед ним стоял в белом халате маленький, упитанный человек с колючими усиками и большими оттопыренными ушами.

— Товарищ Постышев! Я старший врач и прошу вас немедленно покинуть подвал и вообще это здание. Здесь Красный Крест. Если японские солдаты ворвутся сюда и обнаружат вас, то они перестреляют всех женщин. Уходите, ради бога, поскорей. У меня еще забота с ранеными солдатами, перешедшими на нашу сторону из колчаковской армии. Они лежат на втором этаже, и всех их ожидает печальная участь. Уходите! Я очень прошу вас.

Старший врач выглядел жалким трусом. Руки у него дрожали, и все его оплывшее тело тряслось, как студень.

— Зачем вы его гоните? — вмешалась женщина, укутанная теплым полушалком. — Никуда он не пойдет и останется с нами.

Постышев с трудом поднялся, помог жене, и оба они безмолвно направились к выходу. Они прошли через двор, поднялись в свою квартиру на третий этаж, забаррикадировали дверь и легли спать.

— Ранехонько утром проберемся к Амуру и перейдем на другую сторону. Лед на реке еще крепкий, выдержит нас.

Спал один Павел Петрович. Жена не сомкнула глаз, прислушиваясь к шорохам. Стрельба утихла, голоса на улице замерли. Ночь тянулась бесконечно долго, казалось, утро никогда не наступит. Но едва забрезжил рассвет, как Постышева пружиной снесло с кровати. Он выглянул в окно и ужаснулся: дом окружен японскими солдатами. Екнуло сердце, — по-видимому, не выбраться ему с женой, а на милость врагу он не сдастся. Одна мысль обгоняла другую, они переплетались, мешали принять то решение, которое могло спасти жизнь. «Буду бороться, — решил он наконец про себя, — но если окажусь побежденным, то первую пулю пущу жене, а вторую себе. И так, чтобы никому из нас не мучиться».

На лестнице раздались шаги, слышно было, как стучали железные подковки на сапогах о каменные ступени. В дверь постучали, потом забарабанили кулаками. Постышев с женой притаились. И снова стук подковок — непрошеные гости спустились по лестнице. Прошло несколько минут, и снова стук подковок, и стук в дверь, и удары ломом. Спасенье пришло неожиданно: с улицы кто-то закричал гортанным голосом. Японцев ветром сдуло со двора, а во дворе уже суетились партизаны.

— Бежим! — крикнул Постышев и, схватив жену за руку, потащил на улицу. — Скорей в лазарет Красного Креста.

Лазарет был объят огнем. Если не спасти раненых, они сгорят. Именно в эту минуту пришло правильное решение, а вместе с ним и прилив сил. Павел Петрович схватил с тумбочки марлю и перевязал свой левый глаз. Потом он разорвал полотенце пополам, вычертил красным карандашом крест и обвязал рукава жене и себе.

— Будем таскать кровати с ранеными на улицу! — строго приказал он суетившимся санитарам и няням.

Все понесли. Несли мимо японских солдат, белогвардейских офицеров, шли, надрываясь от тяжести, спотыкались, но никому не пришло в голову остановить их. Оставив раненых в безопасном месте, Постышев с женой юркнули в подворотню и через дворы добрались до Амура.

— Вернись к маме, — попросил он, не в силах смотреть на жену, выбившуюся из сил.

— Нет, — прошептала она, — умру с тобой, но в город не вернусь.

Много лет спустя Постышев, вспоминая эти тяжелые минуты, никогда не жалел, что пришлось обмануть жену. «Иначе нельзя было. Мною владело непреодолимое желание спасти две жизни: жены и будущего ребенка».

— Я смертельно голоден, — неожиданно произнес он. — Не дойду до реки. Умоляю тебя, постучись в любой дом, попроси хлеба.

Жена покорно пошла. Постышев посмотрел ей вслед, шепча доброе напутствие, потом спустился по крутому обрыву, взошел на лед и, проваливаясь в маленьких прорубях, с трудом добрался до другого берега, где нашел партизан.

Над Владивостоком опустился вечер. Лимонов неугомонно шмыгал по комнатам Военного совета, но Лазо он не встречал. В сутолоке никто не поинтересовался спросить у него, кто он и зачем пришел. Устав от тщетных поисков, Лимонов направился в ресторан «Золотой Рог» и у входа неожиданно столкнулся с тем, кого так заинтересованно искал. Навстречу ему шел Лазо в сопровождении Сибирцева и Луцкого. Лимонов незаметно последовал за ними.