Любовь Турбина - Творчество Янки Брыля в контексте мировой литературы

В рассказе «В глухую полночь» Брыль описывает эпизод уже из своего пар­тизанского прошлого после побега из плена. Замерзшие и голодные, трое парти­зан заезжают на заброшенный хутор, стучатся в дверь с надеждой получить еду и ночлег; они долго стучат — дверь им открывает десятилетняя девчушка, и автор с теплотой и болью пишет: «Это было так страшно. Нет, так необычно и неожидан­но, и это так перевернуло всего меня, что я. чуть не всплакнул. — Ты запирайся, ну! Беги на печь». И вспоминая этот случай двадцать лет спустя, Брыль все не может успокоиться, что не успел ей сказать ничего ободряющего. Он помнит, и ему больно — ребенку было холодно.

Правда чувств — то, что волнует его, и возникает еще одна очень важная, стержневая тема Янки Брыля: это детство. Дети, и особенно девочки, возникают на страницах, им написанных, многократно, есть и книга с названием «На тро­пинке — дети». Книга написана после Чернобыля, когда самыми уязвимыми в обществе снова оказались дети, их будущая судьба. Но и тут Янка Брыль остался верен себе — он может говорить об общем только через самое личное, потаенное. Трепетно и нежно относится писатель к детству как к важнейшему этапу в фор­мировании человеческой личности. То, что сейчас считается практически нормой в отношении детей и детства — пристальное внимание к их внутреннему миру, бережное отношение к их впечатлительности, — не было таковым в войну и в суровые послевоенные годы.

Это лишний раз подтверждает наблюдение: важнейшая особенность Брыля- писателя в том, что написанное им не устарело, потому что почти не имеет четко выраженных примет времени написания. Хотя начинался писатель Янка Брыль еще до войны, но печататься стал в конце войны и сразу после ее окончания. Бес­конечно дороги при чтении его рассказов те самые послевоенные детали быта, которыми инкрустирована его проза. Например, в рассказе «Укор» (1966) — первое после войны купленное пальто с ватными плечами, в котором молодой отец идет с маленькими дочками в приехавший в город зоопарк. Но восприятие важнейших жизненных обстоятельств удивительно современно — потому что мера внутренней свободы писателя была для него всегда величиной неизменной. И в этом он стоит, надо сказать, в белорусской литературе особняком. Да, из его произведений изыма­лись отдельные места (трудно сказать — страницы, при его лаконичном письме вымарывались строки и строчки) — в последних публикациях писателя в журнале «Полымя» (1996) печатались именно эти выпущенные кусочки. Откуда это осо­бенное чувство внутренней независимости у писателя, который, образно говоря, был богатырского роста, в силу чего возвышался над прочими людьми и не сгибал шею в прямом и переносном смысле? Возможно, эту свободу он ощущал именно благодаря своей биографической принадлежности сразу к нескольким культурам, что априори обеспечило ему более широкий кругозор даже в годы ограниченного доступа к любой информации. Польская культура была ему органически близка всю жизнь, знание языка облегчало живые контакты с польскими литераторами, а также позволяло знакомиться с непереведенными новинками польской литера­туры. Попытаемся сопоставить творчество польского писателя Сократа Яновича с белорусским писателем Янкой Брылем.

Сократ Янович — одна из ключевых фигур белорусской диаспоры в Польше. Признанный лидер среди писателей Белостотчины моложе Янки Брыля на целых двадцать лет, автор около двух десятков книг прозы — лирических миниатюр, рассказов, новелл, повестей, эссе, опубликованных в Польше и переведенных на английский, немецкий, итальянский и норвежский языки, вошел в литературный процесс в основном как яркий представитель лирической прозы, достижения которой в белорусской литературе связаны прежде всего с именем Янки Брыля.

Попытаемся осмыслить книгу Яновича «Долгая смерть Крынок» (1996) в контексте традиций лирической прозы Янки Брыля, в сопоставлении тематики, способов выявления личности автора и образно-структурных поисков писателей. Логика такого сопоставления подтверждается и многочисленными совпадениями в жизненной и творческой биографии Я. Брыля и С. Яновича. Родные деревни этих писателей находятся совсем близко друг от друга и до 1944 года входили в состав Гродненской области; наиболее важные детали для создания лирических воспоминаний детства этих писателей базируются фактически на одном и том же материале. Один из первых рассказов Яновича назывался «Родная глухо­мань» — именно так была озаглавлена сначала и повесть Брыля, которая после переименования получила новое название «На Быстрянке». Сам Янович как-то заметил, что в одинокие часы пешего путешествия по Беларуси мечтал оказаться в уютном кресле с книгой «Пригоршня солнечных лучей» Янки Брыля.