Виолетта Богусевич - По следам памяти…

Но ничего подобного больше не происходило.

В моей памяти навсегда останется тот день, когда я пришла ее навестить, поняла, что говорить об одном и том же я больше не могу и просто положила свою голову ей на грудь и приобняла. А мама в тот же миг обняла меня действующей рукой… Слезы моментально навернулись, но усилием воли я заставила себя не разводить сырость. Еще этого не хватало! А на прощание мы поцеловались, и она неуклюже потянула ко мне свои губки. Так трогательно…

Спустя десять дней муж уехал обратно в Краснодар, а я осталась с отцом. В первый же вечер он мне устроил свой пьяный концерт. Как всегда в своем репертуаре. Нет, я, конечно, знаю, что он идиот, но то, что он говорил мне тогда – это было что-то невероятное. Дорогой папочка высказывал мне:

– Почему это я должен кормить твоих детей?

И он имел ввиду не то, что мы живем за его счет (потому что за его счет мы не жили), а только лишь то, что, пока меня нет, он моим детям (на минуточку – своим внукам) должен разогревать еду, накладывать, и вообще, думать о том, что надо их кормить. У меня эти речи вызвали такое непонимание, что даже не было слов, чтобы ему ответить. Ведь, если разобраться, ему практически не нужно было менять свой привычный уклад жизни. Никто не просил его присматривать за девчонками, потому что Катя уже взрослая, за ней не нужен глаз да глаз. Ну а за Аленкой именно она и присматривает. Знает, что это ее обязанность, с которой она всегда на отлично справляется.

– Хорошо, тогда давай я буду сидеть дома, кормить своих детей, а к маме будешь ездить ты. Каждый день!

Замолчал. Такая перспектива его не радовала.

– А если ты, еще хотя бы раз, что-то подобное скажешь, мы уедем, и сиди ты тут один! – продолжала я выйдя из оцепенения, хотя прекрасно понимала, что никуда я не уеду. Не имею права.

– Да и вали отсюда! Че ты вообще приперлась?! Ишь ты, прискакала!

Как мне хотелось, в тот момент, надавать ему по его наглой морде, как я это сделала однажды.

Родители тогда только-только переехали. Я тут же приехала помогать маме делать ремонт. Две недели мы с ней не спали ночами и все клеили, клеили, клеили: то обои, то потолочную плитку. Днем у нас почти не было возможности этим заниматься, так как Аленка мешала, силясь помочь. Что в это время делал он? Верно – ничего.

И в один из дней он пьяный проснулся, пошел на кухню, а там стояла тарелка с картошкой, которую, по его мнению, мы обязательно должны были убрать в холодильник.

– Две бабы в доме, а убрать со стола не могут! – негодовал отец.

Мне для того, чтобы вспыхнуть, много не надо. Много не надо именно на его счет.

– Что? Что ты сказал?! – ответила я со всей строгостью в голосе, на какую только способна.

– Че слышала…

– Слышишь ты… Возьми и убери сам, раз тебя это так раздражает!

Что-то невразумительное пробурчал.

– Ты, – продолжала я, – вообще уже оборзел! Мать, как проклятая, то одно решает, то другое, а тебе лень поднять свою задницу и убрать тарелку?!

– Чтооо?! – проревел он в ответ.

– Да ничего! Ты, скотина, постоянно ее мучаешь! Всю жизнь она тебя терпит! Ты ей за это должен ноги целовать, а не недовольство свое высказывать!

– Как ты с отцом разговариваешь, сука!?

– Да мне стыдно, что у меня такой отец! И всю жизнь было стыдно! Алкаш проклятый! Ни черта не умеешь, ни черта не делаешь! Дигрод! Только и можешь, что лежать на диване и пялиться в телевизор! Привык, что мама все за тебя делает! А ты, мразь, за всю жизнь даже палец о палец не ударил!

Переезжать собрались, ты не единой коробки не помог собрать! Кто ездил договариваться по поводу грузоперевозок, ты? Нет, не ты! Квартиру она ездила искать, целый день как савраска прокаталась, ты рядом был? Нет! Ты, козел, лежал все это время на диване!

В этот момент он с бешеными глазами заскочил в комнату, в которой я находилась, и разбил зеркало. У отца на руке была кровь, и он намеренно ходил и обтирал её о стены, на которые мы только что наклеили с мамой новые обои. Я продолжала:

– Ты ничего не можешь! Ты никчемный человечишка! Ты не мужик!

– Чегооо? Если бы я был не мужик, тебя бы не было!

Я откровенно рассмеялась ему в лицо.

– Ну если ты считаешь, что мужик, это только тот, кто носит яйца, мне тебя искренне жаль…

В этот самый момент, он на меня замахнулся, но не ударил, а я ударила. Я била его по его поганой морде со всей совей силы, а когда он начал чуть ли не убегать, колотила по спине, со всей болью, которая копилась во мне все 29 лет.