Егор Канкрин - Теория государственного кредита

Но, к несчастью, ни правительство, ни депутаты национального собрания не имели ясного представления о том, что такое кредитная система. Когда же, после множества решений имеющих целью произвести полную революцию в правительстве, внимание народных представителей наконец-таки привлекли финансы, то все принятые ими меры либо пошли во вред, либо ничего не дали. Объявленный Ломени де Бриенном дефицит в 160 млн. был пересчитан и снижен до 118 млн., в то время как в этом же году государственные расходы, согласно расчетам народного представителя Монтескье 21от 15 марта 1789 г., составили 170 млн. Чтобы покрыть эту огромную недостачу Национальное собрание не нашло иного средства кроме как конфисковать имущество духовенства и, частично, короля. Эта мера, столь вопиюще противоречащая здравому смыслу и духу закона, полностью пришлась по духу депутатам в Национальном собрании. Вскоре после этого было принято решение о выпуске ассигнаций, обеспечением которых должно было стать конфискованное имущество. Для этого был образован специальный финансовый комитет из числа членов Национального собрания, что означало переход в руки собрания права распоряжаться государственными доходами. Вскоре, выпуск ассигнаций стал единственным видом финансовых операций Законодательного собрания и Национального конвента. Такое кредитование всегда опасно, поскольку вероятность просчета очень велика, а если это происходит в период брожения умов, при общем недостатке компетенции и нехватке времени, когда бушуют общественные страсти и часто сменяются ответственные лица, то крах подобного предприятия неизбежен. Стоимость конфискованного имущества никогда не оценивалась в более чем в 3 309 269 000 фр., и, тем не менее, тираж ассигнаций, ограничившийся прежде 2 000 млн. фр. вырос вначале до 6 000 млн., а затем достиг невероятной цифры в 48 000 млн. фр. За время правления конвента, который, не без основания, еще называют «правительством ужаса», ассигнации потеряли почти всю свою стоимость. За чашку кофе платили ассигнацией в 1 000 фр., а пара сапог стоила все 30 000 фр. Обнищание правительства стало столь катастрофичным, что его ежедневные расходы оплачивались свеженапечатанными в типографии, еще влажными ассигнациями. Ужасное положение народа обязывало правительство опробовать все меры подряд, чтобы отвратить неминуемую гибель. Тариф на перевозку грузов внутри Франции (la loi du maximum), который обозленное правительство со всей строгостью сохраняло до последнего момента, стал причиной банкротства большой части капиталистов, и принес разорение в деревню где еще существовали остатки мануфактурной промышленности и земледелия. Земледельцы и фабриканты были принуждены под угрозой смертной казни поменять последние плоды своего труда на пригоршню бумаг, не имеющих уже почти никакой ценности. Директория, пришедшая на смену конвенту, приступила к решительным действиям по предотвращению банкротства и, чтобы скрыть его от народа, прибегло к вынужденному займу в 600 млн. фр. звонкой монетой. Выброс на рынок этой суммы позволил им консолидировать большую часть ассигнаций по курсу 100 фр. ассигнациями за 1 фр. монетой. Эта финансовая операция, несмотря на ее насильственный характер и девальвацию, позволила довести количество имеющихся в хождении ассигнаций до суммы в 10 млн. фр. Но и эта сумма превосходила реальные потребности нации. Тогда правительство Франции провело еще одну насильственную девальвацию, введя в обращение государственные долговые бумаги (mandats), в результате чего все сбережения держателей ассигнаций уменьшились из расчета тридцать к одному. Разница между ассигнациями и новыми государственными долговыми бумагами была следующая: за ассигнации можно было приобрести так называемые национальные ценности, которые продавались на открытых аукционах; но, поскольку курс ассигнаций стал невероятно низким и продолжал снижаться, сделки, из-за ежедневного изменения курса, никак не заключались. С новыми ассигнациями появлялось право продавать эти ценности под роспись по фиксированной цене. Эти новые денежные знаки, которых было напечатано на 2 400 млн. выдавали взамен старых. Несмотря на то, что на день их выхода в обращение, их фонд не превышал 36% прежних, народ радовался этой перемене и все национальные ценности, под подписку, были распроданы еще до окончательного завершения эмиссии новых денег. Прежние ассигнации утратили всякое доверие – 100 фр. официально меняли на 5 фр. монетой, а затем и на 1,5 фр. монетой. Эту уценку директория вновь попыталось пресечь насильственными мерами, а именно заставив покупателей национальных ценностей три четверти суммы уплачивать ассигнациями, а одну звонкой монетой. Однако этот закон никто не стал выполнять из-за решительного возмущения народа. Тогда правительство решилось на еще одну девальвацию. Она вошла в историю как банкротство на две трети и стала последней из серии подобных операций ославивших Францию. Здесь появляется консолидирование трети и начало принципов правильной государственной кредитной политики.