Татьяна Короткова - От первого лица. «Звездные» истории - о времени и о себе

Я смотрел на «артистов» снизу вверх. Настоящие взрослые мужчины и женщины. Днем – путейцы, машинисты, экскаваторщики, вечером – мушкетеры, чеховские интеллигенты, танцовщицы. Люди стремились сюда сразу после работы, не всегда успевали переодеться и умыться, как следует. Занятия строились по программе театрального училища: этюды, разминки, наблюдения, анализ, репетиции. Денег артистам за самодеятельность никто не платил, но ноги сами «бежали» в ДК, актеры собирались по зову души, а публике на спектаклях мест не хватало. Кстати, в итоге профессионалами сцены оказались трое студийцев «Современника» – очень неплохой урожай для заштатного казахского городка.

Старшие надо мной постоянно подшучивали. Перед первой премьерой, когда я должен был радостно и легко вылететь из-за кулис с портфельчиком в руке, кто-то добрый подложил мне в портфель парочку кирпичей. Я и так волновался до потери пульса, а тут – рванул портфель и опешил: портфель был неподъемный! Но собрался с духом и боевое крещение прошел вполне успешно, зритель мою оторопь не заметил, хлопали и кричали «молодец»… Потом-то я узнал, что дебютанту обязательно следует стресс перебить стрессом. Сам стал устраивать такие актерские «засады», что мама не горюй…

Еще одно пристрастие из детства: игра на гитаре. Мне очень хотелось попасть в школьный ансамбль, и мама купила самую дешевую гитару, какая была в магазине. На бирке было написано «Super Star» и что-то еще – иероглифами. Но я оказался упертый. Твердые мозоли на пальцах, кепка и гитара-недоразумение из жеваной китайской бумаги быстро сделали меня лидером среди дворовой шпаны. Я пел модные песни, заправски подпиливал лады, а потом и вовсе приобрел отечественный инструмент и стал солидным человеком.

Сейчас у меня дома три гитары, немецкая, американская и корейская. Кстати, Витьке Добронравову первые уроки игры на гитаре давал я, но педагог из меня никакой, тут ангельское терпение нужно… Когда собираются компании, акустическая «американка», обязательный атрибут застолья, идет в ход. Раньше, случалось, ночами сидел, что-то подбирал-сочинял. Сейчас времени нет, съемки, антрепризы…

Я мог поступить в театральный вуз с первой же попытки. Приехал в Свердловск, мне там очень обрадовались, легко прошел три тура. Но на последнем этапе мастер, набиравший курс, узнал, что я занимался в народном театре и «снял меня с дистанции» с клеймом «испорчен художественной самодеятельностью».

Трагедия актерской профессии начинается с того, что педагоги, набирая курс, заранее знают, каким будет дипломный спектакль. И перед абитуриентами стоит задача вслепую попасть в эту «комплектацию». Про то, что видение мастера и твоя личная органика могут не совпадать, я уж и не говорю.

Свердловская история – первый рубец. Но мне было шестнадцать, в юношеском возрасте обиды переживаются не так остро. Я вернулся домой и поступил в институт рабочих профессий. Осенний призыв «обрубил» все вопросы. Отслужил, едва дождался дембельских погон. Демобилизовавшись, рванул с компанией ребят в Москву. Но опоздал – в июле практически во всех театральных вузах актерские курсы уже оказались набраны. Стало ясно: чтобы поступить в Москве – нужно там жить.

Стартовая позиция очередного «покорителя столицы» была далеко не самой плохой: 21 год, основательная «испорченность самодеятельностью» и 90 рублей в кармане. В Москве тогда на всех «проходных» висели объявления: «требуются». Остановился я у подруги своей знакомой. Переступаю чужой порог, там – муж. Покумекали, и он устроил меня к себе в «Мосфундаментстрой-4» СУ-185, бригада возводила американское посольство, была занята на реконструкции Кремлевской стены и прочих внушительных объектах.

Заселился в общежитие в Орехово-Борисово и стал капровщиком, или сваебойщиком – рабочим строительной машины для забивания свай. Работа немудреная: дергаешь за одну веревку – груз бьет на форсунку, смесь от давления взрывается, молот подлетает вверх и начинает стучать. Для того чтобы остановить движение, есть другая веревка. Я два раза едва успевал выскочить из-под сваи: то трос порвется, то вовремя не заглушится. Но риск хорошо оплачивался, на руки выходило по четыреста рублей в месяц, и через какое-то время я уже не знал, куда деньги девать.

Естественно, с моим средне-специальным образованием я на фоне рабочих с «семилеткой» выделялся как куст среди пеньков. О своей мечте помалкивал, наверное, слыл за чудака. Осваивал Москву в буквальном смысле метр за метром: когда я оформился, бригада строила таксопарк в Химках, потом стала постепенно перемещаться в сторону центра. Метро еще не перешагнуло рубеж Каширки, а я любил ходить пешком, километры наворачивал. Однажды прошел от Маяковки до Автозаводской и уткнулся в большой плакат: «Набор в народный театр ДК ЗИЛ».

Читать дальше