Татьяна Вирта - Физики и лирики - истории из жизни ученых и творческой интеллигенции

С 1957 года конференции проводились в разных странах регулярно. Советские ученые активно включились в деятельность Пагуошского движения, в нем участвовали известные профессора и академики: А.В.Топчиев, Р.З. Сагдеев, В.И. Гольданский, Н.А. Платэ, С.П.Капица, А.А. Громыко, а также мой муж Ю.М.Каган.

Академик Евгений Павлович Велихов, один из постоянных деятелей советского отделения Пагуошского движения, ярко представлял нашу страну на международных встречах, способствуя сближению советских и зарубежных физиков.

– Понятно, почему я так стараюсь, – объяснял Евгений Павлович свои личные мотивы, заставляющие его столько времени и сил отдавать общественной деятельности. – В случае атомного взрыва на Земле имеет шанс выжить существо, по размерам не больше поросенка. А так как я больше поросенка, то мне ничего другого не остается, как изо всех сил бороться «за мир во всем мире»!

Как-то раз мы встретили Евгения Павловича с его женой Наташей на спектакле театра Марка Розовского «Носорог» по пьесе Э. Ионеско. В антракте Евгений Павлович, находясь под сильным впечатлением от спектакля, заметил:

– Вы видите, не зря я так много вожусь с этим Пагуошем. Всем нам приходится бороться с «носорогами»! Не то они все вытопчут вокруг!

После окончания спектакля Велиховы предложили подвезти нас на своей машине – благо мы живем в одном районе, поблизости от площади Курчатова. Всю дорогу Евгений Павлович рассказывал что-то такое космическое, – как надо передвинуть планеты и заставить их вращаться по другой орбите, чтобы они не могли помешать движению нашей Земли, или что-то в этом роде. Я слушала его, открыв рот, и была ужасно раздосадована, обнаружив, что мы уже подъехали к особняку Велиховых на Пехотной улице, и надо было расставаться.

Как это горько, что прекрасные сказки иной раз сменяются трагедией.

В апреле 1986 года грянула чернобыльская катастрофа, и Евгений Павлович оказался на передовой. В числе других наших героических спасателей он был на месте ядерной аварии, пытаясь найти способы остановить распространение радиации, смертельно опасной для всего живого. Точно такой же смертельной опасности он подвергал и самого себя. Немало наших ученых кинулось спасать человечество от ядерной угрозы, ради общего блага пожертвовав своим здоровьем, а в некоторых случаях и своей жизнью. Вечная им слава!

В будние дни, когда Мессбауэр приезжал к нам в Москву, я их с Юрой практически не видела. У них была напряженная научная программа, которой они были заняты с раннего утра и до позднего вечера. Помимо работы в Курчатнике, Рудольф активно сотрудничал с другими московскими институтами, в том числе с институтом Хим-Физики, где директором в то время был академик В.И.Гольданский, с которым они были давними и близкими друзьями, и другими научными центрами.

В один из первых своих приездов в Москву Мессбауэр посетил семинар академика Л.Д. Ландау и потом часто вспоминал о том, в какой своеобразной атмосфере этот семинар проходил. Докладчиком был кто– то из приглашенных иностранцев, – его фамилии Мессбауэр не запомнил, – и Ландау вел семинар на прекрасном английском языке. Иностранный ученый излагал свою работу, состоящую из четырех пунктов, на которые он постарался ответить. Когда докладчик закончил свое выступление, Ландау взял слово и последовательно, пункт за пунктом, опроверг его утверждения. После чего спросил:

– Может быть, кто-нибудь хочет что-то добавить? – желающих выступить, как и следовало ожидать, не нашлось, а на основного докладчика старались не смотреть – вид у него был самый несчастный.

Рассказывая эту историю, Рудольф весело смеялся, как и на все комические происшествия, которые случались с ним в Москве.

Это была единственная встреча Мессбауэра с Л.Д. Ландау.

В связи с этим расскажу один смешной эпизод.

Я, конечно, знала Льва Давидовича Ландау, – в свое время на каком-то мероприятии в Институте физических проблем им. Капицы Юра представил меня Дау, как по его настоянию физическое сообщество называло своего кумира и учителя. Дау одобрял Юру по той причине, что тот женился, когда ему было около тридцати. Дау считал, что до этих пор настоящему физику надо заниматься только наукой. Жениться, по мнению Дау, надо было на красавице, потому что любовь все равно вскоре пройдет, так уж лучше смотреть оставшееся время на красавицу, чем на какую-то мымру. Словом, как говорил герой известного произведения —