Людмила Агутина - Леонид Агутин. Авторизованная биография

Конечно, я понимала, что в тринадцать лет мой сын студентом не станет, но хорошо, если он не забудет то, что знает. Поэтому в чемодан, кроме вещей, были уложены все учебники, тетрадки, ноты… С таким багажом мы и отправились на Черное море.

Как обычно, южные хозяева сдавали всю полезную площадь, включая и подсобные постройки во дворе.

Приезжего народу набралось много, а об удобствах и говорить не приходилось.

Но мы устроились относительно неплохо. Нас ожидала малюсенькая комната в доме – все-таки помогла протекция. Отдыхающие быстро перезнакомились, но более тесного сближения в этих условиях, наверное, не бывает: каждая семья живет обособленно, целыми днями пропадая на море и возвращаясь в свой угол лишь на ночлег.

После утомительной дороги в машине мы три дня беззаботно отдыхали. Купались в прозрачной зеленой солоноватой воде, валялись на горячем песке, подставляя себя со всех сторон жаркому солнцу, любовались голубым бездонным небом, которое потом превращалось в громадный черный шатер с россыпью ярких звезд. Тишину южного вечера нарушали стрекот цикад и шумное дыхание моря. Окружающая атмосфера завораживала, а в Лёнькином воображении возникали, наверное, свои мелодии… Так продолжалось три дня нашего отдыха, а с четвертого я решила начать занятия.

– Напишешь упражнение – пойдем на море, – сказала я без всякой дипломатии.

Все, кто жил в доме, удивленно посмотрели на меня. За это время они успели полюбить Лёньку и не могли себе представить, как этот подвижный и общительный ребенок будет сидеть над тетрадкой. Летом! У моря! Думаю, что он сам рассуждал так же…

А вот его приятелю Диме, еще одному второкласснику, который отдыхал там же, где и мы, эта идея даже понравилась. Мальчик был по характеру полная противоположность Лёне: ходил серьезный, ни с кем не разговаривал.

Он добровольно вызвался принять участие в занятии по русскому языку.

– Конечно! – обрадовалась я, надеясь, что, глядя на приятеля, и мой сын все сделает быстро.

Через десять минут Дима принес мне тетрадь с написанным каллиграфическим почерком упражнением, в котором не было ни единой ошибки. Получив пять баллов, он, довольный, пошел с родителями на море. А Лёня писать еще и не начинал.

– Ты почему не пишешь? – спрашиваю.

– Не буду писать. Они обманывают. Тут написано: «Было жаркое лето». А ведь шли дожди, и было холодно. Ну, вспомни, мам!

Сначала я просто попыталась заставить сына работать. Но поняла, что, пока что-нибудь не придумаю насчет жаркого лета, он ручку не возьмет.

– Лёнечка, помнишь, ты отдыхал со мной в лагере? Какое тогда было жаркое лето – все горело! Помнишь? Вот в тот год и печатали этот учебник.

– А-а… – протянул сын, наклонился над тетрадкой и написал первое предложение.

– Фу-у, поверил! – обрадовалась я, надеясь, что дальше все пойдет как по маслу.

Но моя радость оказалась преждевременной. Следующее предложение: «Дети пошли в поход».

– Мам, а что такое поход? – незамедлительно последовал вопрос.

– Мы после урока пойдем на море, и по дороге я тебе все расскажу, только напиши упражнение, пожалуйста, – умоляла я.

– Нет, я сейчас хочу узнать! – требовал горе-ученик.

Я попыталась ответить кратко, но тут же посыпались новые вопросы. Тогда, увлекшись, я рассказала про костер, который надо уметь правильно разжигать; про палатки, хорошо натянутые со всех сторон на колышки, чтобы их не унес сильный ветер; про то, что ставить палатку следует на ровном месте, да еще и лапник подложить, чтобы можно было спать; про рюкзак, в котором вещи должны быть распределены так, чтобы мягкое соприкасалось непосредственно со спиной; и про многое другое, о чем хорошо знала, потому что сама когда-то в юности была заядлой походницей.

С горем пополам Лёня выполнил задание, и мы отправились на пляж, прихватив папу, завершившего очередной ремонт нашей машины.

Море нас встретило ласково. Вдоволь накупавшись, Лёнька плюхнулся на песок. Я достала нотную тетрадь и предложила позаниматься. Сын моментально согласился.

Помню, мы переводили из одной тональности в другую. Я в этом не очень разбиралась, но старалась вместе с ним понять премудрости музыкальной грамоты. А Лёне нравилась эта работа, и выполнял он ее с удовольствием.

Кто-то из отдыхавших, наблюдая за нами, сказал мне, что я не жалею сына, отнимаю у него детство, даже нормально отдохнуть не даю. Ерунда все это. Не в этом заключается жалость. Мы и отдохнуть хорошо успели, и позаниматься.