Астрид Холледер - Предательница. Как я посадила брата за решетку, чтобы спасти семью

С исчезновением отца из нашей жизни власть взял на себя Вим, который сразу же стал командовать. Мы вновь оказались «дома», и я в очередной раз занялась своим спасением от диктатуры. Разговор с криминальной полицией тридцать пять лет спустя стал печальным свидетельством того, что у меня это так и не получилось.

Никому в нашей семье не удалось избавиться от прошлого.

Я вернулась к дому на Ээрсте Эгелантиерсдварстраат и заглянула в окно, чтобы посмотреть, изменилось ли что-то с тех пор. Но все выглядело точно так же, как и раньше. Дверь открылась.

– Вы кого-то ищете? – дружелюбно спросил молодой человек. – Вы так внимательно все разглядываете.

– Ах, извините. Я просто осматриваюсь, мое детство прошло в этом доме.

– Как замечательно. Зайдете на минутку?

Зайти? Сама мысль заставила меня содрогнуться.

– Нет, спасибо. Очень любезно с вашей стороны, но мне пора. Пока! – торопливо ответила я. Ноги моей не будет в этом доме, в этой колыбели ужаса.

Я вернулась к машине. Прежде всего надо было заняться маминой проблемой. Я послала Виму эсэмэску: «Чайку попьем?» «Ок, через полчаса» – последовал ответ.

Мы не любили обсуждать места по телефону – это давало возможность отправить туда группу наружного наблюдения и отследить встречу. Поэтому мы использовали кодовые обозначения – например, «попить чайку» означало встретиться рядом с моим офисом в кофейне ресторана «Гуммбар».

Вим приехал на своем скутере. Он был одет во все черное, как обычно, а вид у него был сердитый и обиженный.

– Совсем сдурела! – начал он с места в карьер. – Собственного ребенка не хочет регистрировать! Охренеть! И что мне теперь делать?

– Вим, послушай меня. Успокойся. Нашей маме под восемьдесят. Если ты зарегистрируешься у нее, у нее могут опять начаться обыски или будут проблемы с жилищным кооперативом. Мама не выдержит стресса.

– Да ладно, а мне-то что делать? Эгоистка гребаная! Надо что-то придумывать, иначе…

– Да, мы что-нибудь придумаем.

Я постаралась успокоить его, и мы продолжили разговор. А потом нашелся адрес, который явно лучше подходил для регистрации, чем мамин. Когда Вим понял, что вопрос решается в его пользу, он, как обычно в таких случаях, мгновенно успокоился.

После встречи с Вимом я села в машину и сразу же набрала маме.

– Привет, мамуль.

– Здравствуй, дорогая.

– Все хорошо?

– Да.

– И у нас все в порядке. Собираешься перекусить?

– Прямо сейчас. Спасибо, милая.

– Пока, мамочка.

Это означало, что мамина проблема решена. Виму не нужно регистрироваться у нее. А я могла, наконец, приступать к своей работе.

Соня познакомилась с Кором у нас дома. Ей было шестнадцать, ему двадцать. Некоторое время они дружили, а потом у них начался роман. Отец не позволил бы этого, и они встречались тайком – либо у нас, когда Лысый был на работе, либо в других местах. Когда Соня забеременела, Кор порвал с другой своей подружкой, и они стали жить вместе.

Как и мама, Соня хотела быть домохозяйкой. Домохозяйками стремились стать все женщины из Йордаана. Работающую женщину жалели – по всей видимости, у нее совсем никчемный муж, неспособный содержать семью. Мерой качества супруга являлся его доход. Судьба Сони в качестве чьей-то жены была предопределена. Еще в детстве она научилась домашним делам – стирке, уборке и застиланию постелей. Этим ежедневно занималась на моих глазах мама. Это считалось неотъемлемой составляющей женственности. Еще одной составляющей была готовность к побоям.

Поэтому я с детства отказывалась от любых домашних дел, а сейчас впадаю в панику при виде корзины с грязным бельем, неубранной кухни или пыли в гостиной.

Умение вести домашнее хозяйство – сильно недооцененный навык. Я понимаю это каждый раз, когда вижу, как моя сестра магическим образом превращает в сияющий чистотой мрамор унылую грязную поверхность столешницы своего кухонного гарнитура. Или когда ее стараниями моя гостиная преобразуется из хламовника в иллюстрацию из журнала о дизайне интерьеров. Это профессия, и Соня ее любит.

Сонина жизнь вращалась вокруг Кора, которому был посвящен каждый ее день. У нее был хронический « Кор онарный» синдром. На протяжении всей их совместной жизни Кор делал что хотел, рассказывая Соне далеко не все. На любые ее расспросы он реагировал с юмором: «Меньше знаешь – крепче спишь».

В глазах Сони это часто выглядело подозрительно. Она не возражала против общения с уголовниками, но хотела быть уверенной, что он ей не изменяет. И выслеживала Кора, как ищейка.