Елена Якович - Прогулки с Бродским и так далее. Иосиф Бродский в фильме Алексея Шишова и Елены Якович

Он попрощался с нами – в смысле с Лешей и со мной – в форме интервью: я обещала привезти что-то для «Литературки», и вот в тот день он его дал. Мы сидели втроем за столиком в кафе «Флориан», крутилась пленка диктофона, он говорил… Интервью я назову его словами, сказанными нам тогда: «Нет правых и виноватых и никогда не будет». А потом на площади Сан-Марко появился Рейн, была его очередь прощаться. Мы поднялись, Иосиф Александрович сказал нам: «Берегите себя». И хотя это была калька с английского, он сказал это так, что у нас защемило сердце. Мы с Лешей, не сговариваясь, пошли в собор Сан-Марко и поставили свечки за него. Мы оба были уверены, что больше его никогда не увидим.

Из Москвы мы несколько раз говорили с ним по телефону – и когда работали над фильмом, и когда закончили. Каким-то образом, уж не помню как, переслали фильм ему. А потом «Прогулки с Бродским» получили ТЭФИ. Это было 24 мая 1995 года, в его последний день рождения – иначе с ним не бывает. Мы ему тогда позвонили поздравить и спросили, как ему фильм. Он ответил несколько неожиданно: «Да вроде ничего. Музыка очень хорошая. Но меня что-то многовато».

Летом девяносто пятого мы уехали на съемки, а когда вернулись, то на своем столе в Минкульте, среди вороха бумаг, я увидела конверт с обратным адресом:

Josef Brodsky

Сто раз он мог потеряться. Внутри была простенькая открытка, исписанная с двух сторон его почерком. Он благодарил за поздравления, писал:

Странно думать, что можешь на кого-то произвести хорошее впечатление.

Но главное, предлагал нам сделать с ним цикл о великих англоязычных поэтах ХХ века – Фросте, Одене, Элиоте и Йейтсе. Особенно о первых двух. И в скобках: «это – уже мои собственные предпочтения». Он писал, что Фрост гениально переведен на русский Андреем Сергеевым. А Оден – тоже переведенный, но хуже – был в большой дружбе со Стравинским…

Подумайте. Хотя Нью-Йорк – не Серениссима.

Ваш И.Б.

Загадочного слова «Серениссима» мы не знали – выяснили, что это значит «Светлейшая» и так в дни торжеств раньше называли Венецианскую республику.

О чем мы могли тут думать? Нет, одна мысль все-таки была: «Неужели мы ошиблись? И увидим его снова?» И бросились звонить. На открытке стояла дата 25 июня, а дело было уже осенью, и он ответил в своем духе, что-то вроде, да я уж не помню, что писал… Но потом сказал:

– Ладно, Лена, позвоните мне двадцать девятого января. Я приеду к себе в Саут-Хедли к началу семестра, и тогда все обсудим. – И дал телефон.

Двадцать восьмое января 1996 года пришлось на воскресенье. Назавтра я должна была ему звонить. Вечером включила «Итоги», и Евгений Киселев сказал: «Сегодня в Нью-Йорке умер великий русский поэт Иосиф Бродский».

Сейчас я даже не могу вспомнить, специально ли мы поставили в фильме арию из «Лючии ди Ламмермур» на те кадры, где похоронный катер отплывает к Сан-Микеле, или музыкальный редактор предложил.

«У Доницетти совершенно замечательная „Лючия ди Ламмермур“. Вот если умру, я хотел бы, чтобы там это играли. „Если умру“! Когда».

В 2010-м не стало Леши – он тоже «умер в январе, в начале года».

Со времен наших съемок много воды утекло – и венецианской, и питерской. Мир изменился, да и век кончился. Двадцать лет спустя после ухода Иосифа Александровича, 28 января 2016 года, в день его памяти, «Прогулки с Бродским» показывали в Лондоне с английскими титрами. В зале была его дочь Анна-Мария. И я вдруг поняла, что она впервые видит своего отца таким живым. Когда мы снимали фильм, ей было пять месяцев. И вот теперь – очень похожая на него красивая девушка. Потом она сказала: «Не каждому ребенку, рано потерявшему отца, дано такое счастье. Увидеть, каким он был, почувствовать, как он нужен людям».

В наш последний венецианский день, там, за столиком у «Флориана», он подписал нам с Лешей по книжке, специально для этого привезенной из Москвы. Книжка называлась «Бог сохраняет все».

Венецианское интервью Бродского было напечатано в «Литературной газете» 12 января 1994 года. Я его тогда отредактировала и сократила. Некоторые куски просто не посмела обнародовать. И вот сейчас, прослушав заново все диктофонные кассеты, обнаружила, что на одной из них осталась полная запись нашего последнего с ним разговора. Перечитала его расшифровку впервые за эти двадцать с лишним лет.

Е. Якович.Иосиф Александрович, мне хочется это интервью построить на каких-то более обобщающих вещах, потому что мы уже столько переговорили, что многое проясняется. Я хотела бы спросить: вы воспринимаете свою жизнь как одно целое, как какое-то течение, или она все-таки делится событийно на некоторые этапы… Ну, до выезда из России или после.