Михаил Авдеев - У самого Черного моря. Книга III

Я опешил:

— Как вдвоем, товарищ командующий?! Мы такую разведку и своими силами можем сделать. А лично вам-то зачем лететь? Тем более вдвоем. Нарвемся на «мессера». За себя не беспокоюсь, — тут же уточнил я, — но вы же командующий…

— Хочу все посмотреть сам.

Я действительно волновался. На войне бывает всякое. Не хватало еще, чтобы на моих глазах сбили моего же командующего. Бой есть бой. Тем более, если вдруг нас атакуют, скажем, десяток «мессеров».

— Тогда, может быть, взять группу сопровождения?

— Это ни к чему, — отрезал Ермаченков. — Какая же разведка скопом. Ты еще весь полк подними! А вдвоем все сделаем аккуратно.

Я знал личную храбрость Василия Васильевича, но так и остался при своем мнении: риск неоправдан. Но приказ есть приказ: его нужно выполнять. Двадцать пятого Ермаченков прибыл на аэродром:

— Я буду ведущим. Ты — прикрывающим.

— Может быть, все же возьмем хотя бы шестерку сопровождения, — не унимался я.

— Нет.

— А если — бой.

— А у нас задача иная. Наша цель — разведка. Отобьемся… Дадим полный газ — и домой.

— Ну что же, — вздохнул я, — тогда летим.

— А ты не вздыхай, Михаил Васильевич, — Ермаченков похлопал меня по плечу. — Всю ответственность я беру на себя…

Над линией фронта нас обстреляли. Правда, огонь был не очень сильным и прицельным. Только один раз немного тряхнуло машину командующего.

Что я пережил в этот момент — лучше не вспоминать.

Летим в глубь вражеской территории. До боли в глазах всматриваюсь в небо: не дай бог «мессеры». А я за командующего головой отвечаю. И еще более утверждаюсь в личном мнении: делаем глупость. Чтобы наблюдать за обстановкой в воздухе слева, справа, вверху впереди и сзади по курсу, двух моих глаз явно маловато.

После полета у меня болела шея — извертелся до чертиков.

На солнечной стороне замечаю группу самолетов. Дождались! Хочу уже радировать генералу и облегченно вздыхаю: узнаю «яки». Наверное, из соседнего полка.

На бреющем проходим над аэродромами противника…

Теперь можно возвращаться.

Как мы перелетели линию фронта, как сели — помню смутно: нервы — на пределе. Ни в одном бою такого не чувствовал.

Подходит улыбающийся Ермаченков:

— Я же говорил, что все будет в порядке. Кстати, заметил, — он наклонился ко мне. — Аэродромы-то почти пустые. Значит, немцы стягивают авиацию в Германию… А это что такое? — неожиданно спрашивает генерал, показывая рукой на взлетное поле.

Смотрю — на посадку идут «яки».

— Откуда?

— Не знаю, товарищ генерал… Сейчас спрошу у начальника штаба Локинского.

И тут меня осенило: так вот чьи «яки» я заметил в нашем рейсе на солнечной стороне.

— На какое задание летали?

Ермаченков подходит, хитровато улыбается.

Локинский минуту мнется, потом безнадежно машет рукой:

— Ладно, все равно узнаете… Я слышал, товарищ командир полка, ваш разговор с командующим… И на свою ответственность решил вас подстраховать. Вы же знаете повадки гитлеровцев: любят нападать из-за угла, скопом на одиночные самолеты… Вот и послал группу сопровождения… Часть первой эскадрильи под командованием капитана Гриба…

Ермаченков побагровел, потом вдруг расхохотался:

— Вот провели, черти! Ну ладно, за заботу спасибо!.. — он крепко пожал руку Локинскому.

24 августа королевская Румыния вышла из фашистского блока. Утром мне стала ясна цель нашей с Ермаченковым разведки: огромные силы нашей авиации готовились перебазироваться на румынские аэродромы.

Удары авиации Черноморского флота сломили основные силы противника на побережье.

Войска 3-го Украинского фронта входили в Румынию. Да румынские солдаты и не хотели воевать с нами.

В те дни начальника штаба Локинского вызвал командующий:

— Настроение в румынских войсках, — сказал он, — в нашу пользу. Попробуйте, используя это обстоятельство, своими силами занять аэропорт Констанцы и аэродром Мамая.

— Попробуем…

На Констанцу пошли с группой машин Локинский и Гриб. Подошли к городу на самой малой высоте, С земли — ни одного выстрела.

— Ну и дела… — протянул Гриб. — Словно война кончилась.

— Ты о чем? — спросил по радио ведомый.

— С Констанцей, кажется, все в порядке. Разведаем аэродром Мамая. Там все же авиационная школа базируется. Посмотрим, как нас там встретят…

Гриб не знал — кто в Мамае: румыны или гитлеровцы. На всякий случай в багажник каждого самолета комэск еще на своем аэродроме посадил по автоматчику. Это были наши же мотористы. Мало ли что могло произойти на незнакомой земле. Да еще за линией фронта.