Дороти Карузо - Энрико Карузо - легенда одного голоса

— Но ты уже пригласил посла с женой.

Что же с того? Они будут рады познакомиться с моими старыми друзьями. Мы все станем друзьями.

Я решила, что он поступил неправильно, но ошиблась.

Достоинство, с которым он представил своих старых друзей новым, сломало барьеры: не стало ни знатности, ни рангов. Все чувствовали себя очень свободно и понимали, что он рад им всем. Когда неаполитанцы ушли, Энрико сказал:

— Маленький все еще носит куртку, которую я дал ему. Я сказал, что он выглядит смешно, но он ни за что не хочет пере­делывать ее.

Прошло несколько недель — прекрасных спокойных дней и длинных лунных ночей, но вдруг в июле из Нью-Йорка приеха­ла компания друзей, объявивших о своем намерении провести несколько недель с нами. Энрико огорчился тем, что наше спо­койствие нарушилось, но в то же время был рад вновь видеть друзей. Они нарушили наш спокойный режим, убедили его со­вершать с ними длительные прогулки и устраивать обеды на террасе, перед которой собирались крестьяне, певшие неапо­литанские песни и танцевавшие тарантеллу. Я не знала, что предпринять. Иногда я жаловалась, что очень устала, и Энрико был вынужден отказываться от их предложений. Они объясня­ли это моим желанием удержать его возле себя и рассказывали о забавах, которые он пропускал. В конце концов, даже Энри­ко стал упрекать меня:

— Ты хочешь помешать мне проводить весело время? Не следует лениться и упускать возможность увидеть что-нибудь интересное. Я скажу друзьям, что завтра мы будем завтракать с ними на Капри.

Во время завтрака он смеялся и весело болтал, но вдруг за­молчал.

— Я устал, — сказал он, — пойдем домой.

Его старались удержать, но он ушел, не попрощавшись и да­же не поблагодарив, Когда мы пришли в отель, я сразу же уло­жила его в постель.

— Ты права, Дора, — сказал он. — Я еще не совсем поправился.

Два дня он оставался дома, но друзья поджидали его с новы­ми планами. Они знали, что он собирается помолиться за свое выздоровление в церкви Помпейской Мадонны, и предложили сопровождать его. Кроме того, они хотели посмотреть развали­ны Помпеи. Тогда я решила рассказать им о предупреждении доктора Стеллы. Я отозвала их в сторону и объяснила, что такая прогулка может привести к серьезным последствиям. Они по­смеялись над моими страхами и стали убеждать меня не отно­ситься к нему, как к больному. «Он чувствует себя хорошо и сказал, что поправился на двадцать пять фунтов».

Дорога, ведущая из Сорренто в Помпею, окружена стенами, достаточно высокими, чтобы скрывать то, что происходит за ними, но недостаточно высокими, чтобы предохранять от лучей палящего солнца. За ними виднелись верхушки апельсиновых деревьев, по ним карабкались розы, покрытые пылью. Двое толстяков из нашей компании, ехавшие с нами, настолько из­нывали от жары, что подложили под шляпы мокрые платки. Мы подъехали к церкви. Прошли по длинному коридору к ал­тарю. Вместе со священником Энрико прошел в ризницу. Он довольно улыбался, когда вернулся:

— Ессо! [8] Вот! (ит.) Я поблагодарил Мадонну.

В ресторанчике было так же жарко, как на улице. Через ок­но проникал запах пыли и ослиного пота. В комнате слыша­лось непрерывное жужжание мух. Нас было восемь человек, и мы сели за большой стол, уставленный деревянными тарелка­ми с салями, маринованной рыбой и кружками с красным ви­ном. За спиной Энрико стоял мальчик, держа в руках палку с бумажными лентами, чтобы отгонять от него мух. Энрико с отвращением посмотрел на пищу.

— Я не буду это есть, — сказал он. — Мы с мадам хотим, что­бы нам подали цыплят и салат.

В то время, как другие принялись за спагетти, Энрико выпил стакан воды и попросил мальчика прекратить махать палкой.

Когда принесли цыпленка, он осмотрел его и сказал: «Пах­нет».

Все остальные продолжали есть. Их лица раскраснелись и вспотели. Они вытирали их платками и салфетками. Энрико съел персик и сполоснул руки в чашке с прохладной водой.

Известие о нашем появлении, как всегда, бежало впереди пас. У руин нас поджидали. После рукопожатий, поздравлений и долгих речей нам сказали, что этот же день выбрал для посе­щения развалин наследный принц Японии Хирохито, который уже спрашивал о Карузо. Я поняла, что опять понадобятся уси­лия со стороны Энрико, но была не в состоянии что-либо пред­принять. В довершение всего он отказался от крытых носилок и пошел пешком по утомительной каменной дороге. Мы встре­тили Хирохито и сопровождавших его людей у нового раско­панного карьера. Тонкошеий будущий император Японии взглянул на нас сквозь толстые очки и довольно резко кивнул. Он даже не улыбнулся и не протянул руки. Мы наблюдали, как рабочие откапывали статую и бронзовую вазу. Энрико прошептал: