Дороти Карузо - Энрико Карузо - легенда одного голоса

В начале мая Энрико велел Марио и Пунцо начать соби­раться в дорогу, а Фучито укладывать ноты. Он часто сиживал за роялем, просматривая стопки нот, которые ему прислали во время болезни, и тихонько насвистывал. Как-то раз я увидела, как он писал что-то в чековой книжке, с трудом держа ручку ме­жду большим и указательным пальцами. Рядом лежала пара желтых перчаток.

— Только она не желает поправляться, — сказал он, глядя на свою трясущуюся руку. - Я буду носить перчатки. Никто не сможет понять причину, и все будут говорить: «Странный чело­век Карузо. Он носит дома перчатки». Тебе нравится эта мысль?

Он не подозревал, что не только рука, но и все его тело силь­но изменилось. Одно плечо опустилось, и оттого, что он не мог стоять прямо, он казался ниже на несколько дюймов. Лицо осунулось и постарело. Движения стали медленными и осто­рожными, как будто он постоянно боялся боли.

— Я плачу врачам, — сказал он как-то, — но не вижу счета от моего главного доктора. Он не приходит больше.

— Я не хочу даже думать о нем, — сказала я.

— Но я должен ему чем-то отплатить, Дора. Он старался де­лать добро. Мы пойдем к ювелиру, и я куплю его жене подарок на сумму в 15 000 долларов. Это меньше, чем я плачу другим врачам.

Известие о том, что Карузо впервые выйдет из дома, быстро распространилось, и когда мы вышли из лифта, нас ждала тол­па, собравшаяся приветствовать Энрико. Он медленно шел, опираясь на мою руку, и улыбался. Полицейский старался удержать людей, собравшихся на улице.

— Милые люди, — сказал Энрико, — они не забыли меня.

Он не знал еще, как весь мир был взволнован его болезнью,

так как ему не разрешали показывать письма и телеграммы, по­лученные за прошедшие пять месяцев.

— Сначала мы пойдем в театр, — сказал Энрико.

На пути к «Метрополитен» сотни людей узнавали и привет­ствовали его. Он выглядел прежним Карузо, когда здоровался с поздравлявшими его служащими театра. Он держался прямо, а голос звучал уверенно. Король оперы вернулся к своим под­данным.

В ювелирном магазине, пока он выбирал, что купить, я уви­дела маленькую платиновую цепочку, ценой в сто долларов, очень подходившую к часам, которые он привез мне из Гаваны. Я спросила его, не сможет ли он купить мне ее. Он ответил не сразу.

— Дора, дорогая. Ты знаешь, что я не пел всю зиму. У меня много расходов: я должен платить докторам...

— О, Рико! Мне совсем не нужна эта цепочка. Пожалуйста, не думай об этом.

Я сгорала от стыда, что оказалась такой безрассудной, когда ему предстояло оплачивать такие огромные счета. Я буквально ненавидела себя, пока ждала его в машине. Выйдя из магазина, Энрико предложил погулять полчаса. В парке он вынул из кар­мана коробочку.

— Это подарок тебе, — сказал он.

— О! Платиновая цепочка!!! .

Я открыла коробочку и вынула... бриллиантовую нить дли­ной более метра.

— Это я дарю тебе, потому что ты впервые попросила меня что-то купить тебе, а это, — он подал мне вторую коробочку, — потому что ты так ласково попросила меня.

Во второй коробочке оказалось кольцо с превосходной чер­ной жемчужиной. Я взяла его руку в желтой перчатке и прижа­ла ее к своей щеке.

Все мы — Глория, Нэнни, Брунетта и Марио, Энрикетта и Пунцо — были готовы плыть на борту парохода «Президент Вильсон». Мимми остался, так как собирался в летний лагерь. Уже запаковали 38 чемоданов, и только чемодан с нотами еще не был собран. Мы взяли кроватку Глории, складную коляску, игрушки, коробки с кукурузными хлопьями и бутылки с моло­ком от фирмы «Уолкер-Гордон». В тот момент, когда я заказы­вала по телефону молоко, в комнату вошел Энрико.

— Когда я был ребенком, меня не кормили специальным молоком.

— Тебя кормила мать?

— Нет, у матери было мало молока. Она родила кучу детей: двадцать мальчиков и одну девочку. Я был девятнадцатым по счету мальчиком. Одна женщина, графиня, очень благосклон­но относилась к моей матери. У нее умер ребенок, и она очень горевала. Мать обратилась к ней: «У меня нет молока для ма­ленького Энрико. Не могли бы вы кормить моего малыша?» И она кормила меня своим молоком. Может быть, поэтому я от­личаюсь от всех в нашей семье.

Накануне отплытия мы в последний раз вышли прогулять­ся. Энрико сказал, что ему надо зайти в одно место, чтобы уп­латить по счету.

— Пойдем сначала туда. Я не хочу оставаться должником.

Я не знала, что мы пошли к одному из врачей, имевшему рентгеновский аппарат. Врача не застали, и нас принял его мо­лодой ассистент. Мы уже попрощались и уходили, когда тот ос­тановил нас.