Тамара Катаева - Другой Пастернак - Личная жизнь. Темы и варьяции

«Та note 37поступила по отношению к маме, прямо скажем, не очень благородно. Она потребовала у главного редактора Гослитиздата, чтобы он выбросил из книги стихов Тициана Табидзе <> принятые переводы мамы (надо сказать, очень талантливые)».

Там же. Стр. 153.

Приписка о талантливости – имеет полное право – очень важна. Возможно, Ивинская была очень талантлива, но со стихов или переводов не жила. Она потребовала, чтобы Пастернак обменял Нобелевскую премию на ее переводы, – он обменял. На те же переводы менять вдову друга не стал. Ирочка перебарщивает в очернительстве: ничего неблагородного в поступке Нины Александровны не было, наоборот, он весь был – благородство. Пусть даже по отношению к Зинаиде Николаевне и семье Пастернаков. Это было таким высоким благородством (она рисковала дружбой и гостеприимством Б.Л.), что уже по одному этому не могло быть НЕБЛАГОРОДНЫМ ни в каком другом отношении. Недружественным и даже агрессивно недружественным по отношению к Ольге Ивинской – да, но именно благородство запрещало ей делать какие-либо другие шаги, кроме этого.

«Имея кормление от толмачного дела… »

Переводческая деятельность Пастернака обширна и благодарна. Дочь Ингрид Бергман Изабелла Росселини в одном интервью рассказывала о своем опыте приемной мамы. Она, имея и родных и приемных детей, живя с ними одной семьей, не в теории, а в практике знает, что ее жизнь обогащена совершенно особым знанием: родные дети объединяют ее с ее родом, с ее прямыми предками, а приемные – со всем человечеством. Свои стихи – это родные дети Пастернака, переводы – приемные. Дети (приемные) попались удачные (пять томов). Поднимая их, он много чего пережил. Это было какое-то благословение, за что-то награда. Как благородно, как нужно ему, и столько людей кормилось! Как и в семье – дети выросли, у родителей начинается своя, новая жизнь. В каждом периоде есть что-то свое, и очень часто самое радостное (не только спокойное и безбедное, о чем тоже, конечно, нужно попечься) – в старости. У Пастернака все сошлось, и родные и приемные на ногах, и тут – Нобелевская премия! Ах, если б бес не в ребро, если б не Ольга Всеволодовна…

«…Когда Пастернаку пригрозили высылкой, Ивинскую охватила паника. Грозивший отъезд Пастернака за границу превращал ее в ничто. Этого она не могла допустить, пусть ценой сотрудничества с гонителями поэта. <> Ивин-ская <>рассудила, что лучше униженный Пастернак здесь, чем опальный нобелевский лауреат где-то там».

ЛИВАНОВ В.Б. Невыдуманный Борис Пастернак. Стр. 99.

Одной славой сыт не будешь, снижать уровень жизни она не собиралась – с какой стати, она и так всем пожертвовала, деньги нужны. И вот «…Ольга Всеволодовна хлопотала о новых заказах для него на переводы, самая мысль о которых вызывала тогда у отца ужас» (Существованья ткань сквозная. Борис Пастернак. Переписка… Стр. 548). Он все это прошел, он хотел бы все оставить в прошлом. Но она понесла ему библейских детей его старости (правда, непрошеных).

Как в апокрифических рассказах Хармса: «Лев Толстой очень любил детей. Когда к нему приходили гости, он наберет детей, и давай их раздавать. Тургенев очень этого не любил, ему всегда доставались то вшивые, то кусачие». После Нобелевки, замаячившей возможности прокормить всех только собой, переводы (пусть «совершенно особый мир, очень высоко разработанный, гениальный и глубокий») КАЛЬДЕРОНА покажутся и вшивыми, и кусачими.

Ольга Ивинская всегда очень хорошо одета на фотографиях: все новое, качественное, импортное, очень новые сумки, хорошие часы, короткие рукава. А что пальтецо – так и Жаклин Кеннеди все рукава 3/4 носила, и пальто – 7/8, косынки. Такая была мода, и если Зинаида Николаевна не переменила фасонов за 30 лет, так на то она и была цельной натурой. Высеченной из одного куска мироздания. Насчет Ивинской все как-то попроще.

«И это пальтецо» – Пастернак изъясняется как иностранец. Ну да, пальто не с каракулем, но у кого же в Советском Союзе было не пальтецо?

«Он <> побежал на телеграф, где дал две телеграммы. Одну в Стокгольм с отказом, а другую в ЦК: „Дайте Ивин-ской работу в Гослитиздате, я отказался от премии“». Что Ивинской было до этой работы?

«…она в ответ на папины успокоительные слова резко сказала: „Да, конечно, тебе ничего не сделают, а от меня костей не соберешь“».

Существованья ткань сквозная. Борис Пастернак.

Переписка… Стр. 538.

Тогда ей еще возможность такой комбинации с чемоданами не приходила в голову, потом – пришла, но пострадавшей она себя считала за Пастернака.