Станислав Сенькин - Картонное небо. Исповедь церковного бунтаря

Сегодня трудно имитировать разные чудеса и исходящую от молитв благодать, поэтому популярные монашеские авторы встают на прагматичные рельсы Игнатия Брянчанинова и зарабатывают очки откровенной мизантропией. Из таких авторов стоит упомянуть отца Рафаила (Карелина). Неспособность влиять на мир рационализируется им не просто личной неспособностью монашества, а особенностью последнего времени, когда попущено на земле воцариться злу, а добро выживает в небольших монашеских анклавах и дотлевает, как искры, на ранее жарком и ярком кострище. Если рассудить, что представляет собой эта мизантропия, то можем с уверенностью сказать, что это и есть то самое уныние и нежелание поверить, что за монастырскими стенами человечество может радостно, комфортно и полноценно существовать. Эта радость воспринимается подобными унылыми монахами бесовским и антихристианским наслаждением, а альтернативой этой радости они предлагают так называемое покаяние – фактически то же самое уныние в благочестивой обёртке. Разумеется, подобный аттракцион на любителя, но депрессивные мизантропы есть в любом обществе, и монашеское скорбное мировоззрение им всё объясняет: люди – неблагодарные сволочи и забыли Бога. Но ты на них не смотри, а смотри на себя, свой путь и постарайся пройти его достойно, то есть выполняя какие-то странные средневековые разряды по молитве, труду и послушанию. Такому человеку говорят: сегодня нам оставлено только покаяние. Никаких тебе духовных даров, мира и радости, но скорбный крест до могилы, что отнюдь тебе не гарантирует рай от могилы. Но не теряй надежды. Такие эгоистичные мизантропы считаются сегодня хранителями традиции. Других даже под дулом оружия не заставишь поддерживать эти жертвенные костры.

Возникает определённый курьёз – для внешнего многие монахи выглядят суровыми аскетами в покаянных чувствах, хотя там покаянием и не пахнет. Они думают, как их достал брат, духовник, монастырь и т. д. Как хочется куда-то свинтить отсюда подальше на море, да нельзя. А экзальтированный паломник видит перед собой суровое постное лицо и полагает, что наверняка этот монах пребывает в думах о своих грехах (хотя сам безгрешен, как ангел) и молится за весь грешный мир. Службы действительно помогают в таком состоянии, особенно если хор хороший, но проблему уныния они не снимают. Покаяние в христианском смысле слова означает просто перемену отношения к греху и раскаяние в содеянном. Невозможно просто брать и постоянно каяться – это просто-напросто противоречит законам психики. Но монахи особо-то и не каются, а весь их постный вид определяется внутренним затяжным унынием. Молитва не лечит, а действует как сто грамм на алкоголика с утра. Монах, помолившись, выговаривается и винит в унынии не выбранный образ жизни (ведь раньше монахи были радостными и счастливыми), а только себя. Такое самобичевание проблемы не решает, хотя и считается «благочестивым». На время становится легче, но потом уныние подступает с удвоенной силой. Проблему решает так называемое «смирение» – как я уже писал в одной из глав, это стадия окончательного принятия своего пути. Раньше этому принятию способствовало общество: монашество – это был серьёзный выбор. Существовали свои церковные суды, и расстрижение фиксировалось в паспорте. Расстриг не любили, считали иудами и нигде не брали на работу. Сейчас же есть большое количество расстриг, которые вполне нормально устроились в жизни. Бывшие монахи женятся, заводят семьи и живут в свое удовольствие. Поэтому достигнуть стадии принятия монаху сегодня трудно, ведь он в любой момент может положить рясу на стул, забрать паспорт и уйти из монастыря восвояси, делая чего душа пожелает. Помогает в чём-то и алкоголь – в монастырях и семинарских общагах действительно очень много пьют. Если монах – алкоголик, его стараются терпеть.

Деятельные монахи спасаются от уныния с помощью послушаний. Они с утра до ночи заняты и расходуют всю свою жизненную энергию, отчего чувствуют удовлетворение и получают хорошее настроение. Но в монастыри часто влекутся люди ленивые, не подвига ради, а просто ради пайки и койки, а также какого-никакого, но положения в обществе. Такие после периода послушаний и пострига часто уходят во внутреннюю эмиграцию и тяжело страдают от уныния. Дополнительные послушания у людей с таким складом характера вызывают только ещё большее уныние. Они при этом думают, что являются рабами. Возвращаться в мир страшно, пребывать в монастыре – тошно. Часто они лежат в своих кельях, сказавшись больными, и оттого заболевают ещё сильнее. Спортом, как я уже писал в прошлой главе, заниматься грешно, оттого ситуация усугубляется, поскольку в больном теле трудно сохранить здоровый дух.