Дэйв Кинг: King of Russia.Один год в российской Суперлиге

Они достали и положили на кофейный столик контракт, готовый для подписания. Я пытался объяснить им, через Марка, что я никак не мог подписывать что-либо, пока надлежащим образом не будет аннулирован мой контракт с IFK. Когда Марк объяснил ситуацию, вдруг стало совершенно тихо. Я почувствовал, что Величкин начинал нервничать. Они упустили Барри Смита, когда думали, что уже получили его, а теперь я просто видел, как он думал: «Неужели опять?»

Но они отступили и ждали достаточно долго, пока я не встретился в Харри Туомо два раза. IFK не хотел менять что-либо; фактически, я не был уверен, пойдут ли они на такое изменение вообще. Когда я рассказал Величкину о позиции IFK, он позвонил моему агенту, они переговорили, затем Величкин передал мне трубку. Очевидно, русские были готовы сделать то, что они делают всегда — бросить на решение проблемы деньги. Величкин предложил заплатить IFK щедрые отступные за аннулирование моего контракта и попросил меня сообщить это предложение Туомо. Видимо, это было — «другое дело». Харри не был очень уж доволен, но он понимал, что на том этапе моей карьеры это был шанс, который никогда не повторится. Он сказал, что не хочет иметь у себя тренера, работающего неохотно, но добавил, что хотел бы большей денежной компенсации, если возможно. Нынче, похоже, все считают, что у россиян — глубокие карманы.

Вечером того же дня, перед ужином, вновь возник контракт, и в этот раз я мог подписать его, прямо на столе, за которым мы ужинали. Как только это случилось, появились бокалы. Сейчас я пью совсем мало, но здесь было необходимо выпить за контракт. Поэтому они достали бутылку водки, которую я не пью, и вовсе не стопки. Это были огромные бокалы, размером со стакан для воды.

В тот вечер, помню, я шел к себе в комнату и думал обо всей ситуации. Да, теперь я реально связан обязательствами с Россией. До сих пор это было что-то вроде хорошо-бы- если-б, некоей возможностью. Теперь это была действительность.

Затем я стал размышлять. Бог ты мой, мне уже доводилось немного тренировать русских — не могу сказать, что было легко. В большинстве своем они показались мне упрямыми. Они всегда и обо всем спорили, а теперь мне предстоит тренировать их аж тридцать человек. Будет очень интересно.

Помимо одного-двух новшеств, которые мы можем привнести, я буду единственным чужеродным элементом команды, поэтому потребуется некое уравновешивающее действие. Наряду с тем, что я должен предложить что-то для них новое, мне необходимо помнить, что я не собираюсь кардинально менять этих людей или манеру их игры. Мне придется быть осторожным в отношении того, что я попытаюсь изменить, и делать это постепенно, с самого начала завоевав их доверие. Реальные изменения могут прийти не ранее второй половины сезона. Не в моем характере смиряться с таким положением, но, в конечном итоге, возможно, так и придется поступить.

Помню, когда первые россияне приехали в НХЛ, для некоторых из них переход давался не просто. Теперь, вдруг, все развернулось. Хоккеисты будут говорить тебе, что ты довольно упрямый человек, поэтому в течение лета я много думал, не столько о хоккее, сколько о том, как можно было бы облегчить изменения. Какие для этого надо предпринять шаги?

В тренерском деле очень большое значение имеет, знаешь ли ты, что именно сработает в отношении каждого отдельного человека. Неважно где ты тренируешь — в НХЛ, в Германии, в Японии, где бы я не работал ранее — нужно достучаться до 20–25 хоккеистов. Некоторые реагируют на пряники. Другие — на кнут. Не все схватывают на лету, но, по крайней мере, когда ты общаешься с кем-либо на одном языке, ты в конечном итоге знаешь, на какие кнопки нажимать.

Это — важнейшая часть тренерского дела, но я должен признать, что с некоторыми русскими хоккеистами, с которыми я работал в прошлом, мне так и не удалось даже найти эту кнопку, не говоря уже — нажимать на нее.

В России отношения между тренером и игроком всегда казались иными. Я наблюдал российских тренеров с хоккеистами на льду, и часто видел споры, очень активные споры. С размахиванием руками, с указанием на других хоккеистов: «Это не я, это вот он», при этом другой хоккеист отвечает: «Ничего подобного». Я видел это много раз, наблюдая тренировки российских команд.

В Северной Америке решение, обычно, простое: ты садишься с парнем за чашку кофе, или идешь с ним просто прогуляться, или катаешься с ним вокруг катка и беседуешь, или приглашаешь к себе в кабинет и решаешь проблему таким образом. Сейчас мне будет трудно обсуждать важные вопросы с любым хоккеистом, потому что придется делать это через переводчика.