Анатолий Черняев: Совместный исход. 1974

Кончилась крахом мирная чилийская революция, победила португальская революция. Хотелось видеть в их опыте какой-то просвет для движения по пути, открытом 1917 годом в России.

Контакты с социал-демократией, с лейбористами тоже побуждали думать о дополнительном дыхании для антикапиталистического процесса.

Однако угнетали все более убедительные факты разочарования в советском социализме союзнических, «братских», вообще левых сил. И на этом фоне попытки реанимировать «идейное» единство международного коммунистического движения выглядели все более безнадежными, даже смешными.

Стремительное размывание социалистического имиджа Советского Союза, потеря им роли «идеологической державы» подтверждались и усугублялись гонениями на диссидентов, подавлением творческой свободы, пошлым мини-культом Брежнева, нагнетанием лжи в пропаганде, циничной фальсификацией прошлого и настоящего в общественных «науках». Происходила вопиющая «дивергенция» между марксистско- ленинским вероисповеданием и реальностью, которая уже погружалась в глубокий кризис и вызывала у многих отвращение.

Утрата Советским Союзом революционного импульса и потенциала, произошедшая давно, но еще не вполне освоенная противниками в «холодной войне», получила новое подтверждение в фактическом поражении советской политики в арабском мире, где мы маскировали великодержавие поддержкой «национально-освободительного движения». По этой же причине СССР инициирует разрядку международной напряженности, рассчитывая, впрочем, обмануть своих партнеров по «Хельсинскому процессу», выиграть время.

Интеллигенты-партаппаратчики, которым доступна закрытая информация, начинают понимать, что окружающий мир круто меняется и что наша политика неадекватна, тупиковая и уже опасна. У самого Генсека, не очень «быстрого умом», но хорошо осведомленного, прорываются признания, что «империализм уже не тот», а мы о нем все так же «талдычим», как 20 и 30 лет назад.

Однако, какие бы разумные заявления ни делались, какие бы красивые миролюбивые речи ни произносил уже впадающий в косноязычие сам Генеральный секретарь ЦК КПСС (а случались даже конкретные шаги вполне на уровне здравого смысла), система и ее механизмы исключали перемену стратегического курса, определяемого изжившей себя идеологией.

В «томе» много о практике патерналистского общения КПСС с зарубежными компартиями, об усилиях некоторых работников ЦК - манерой держаться, «умными» речами, умением слушать собеседника, вести дискуссию - как-то сгладить неравноправие в комдвижении. Сами эти партии пытались вырваться из замкнутого круга, в котором Великая русская революция и логика развития Советского Союза их обрекли пребывать и в котором они, особенно после XX съезда КПСС, вынуждены были метаться между «отторжением и притяжением» к одной из сверхдержав и оплоту исходного их смысла, самой материальной возможности (!) их существования.

Представляет, кажется, и собственный интерес фактическая панорама рассказанного в «томе»: инерционное исполнение служебных обязанностей и переживания по этому поводу, мелочные интриги и тщеславные амбиции, иерархические порядки и фарисейские правила игры в партийный долг, двоемыслие и двусмысленность добросовестной работы думающих и образованных партийных чиновников, приближенных к самым верхам власти.

Сейчас такой образ жизни вызывает удивление, смешанное с презрением., впрочем, и со стороны тех, кто сам заслуживает еще большего презрения. Но когда-то, возможно, такой редкостный источник сведений об уникальном периоде в истории великой страны обратит на себя внимание.