Array Array - Прошлое с нами (Книга вторая)

— Не испугаете, — послышалось со скамейки, — я был в вашей шкуре...

— Молчать! — вспылил Андреев. — Пора идти, не стоит терять время.

— Ас этим... типом? — спросил Медиков.

— Пусть сидит на скамье, — упредил меня Зотин. — Отец, он не донесет... вы уверены? В противном случае...

— Кто знает, — хозяин чиркал спичкой. — Зараз окно завешу... поставлю лампу... Вечерять час...

Нет, спасибо, мы уйдем. Проповедник останется в хате. До утра за порог не выходить. Понятно?

— Понятно... Не сомневайтесь, я не дурак... Красный луч трофейного фонарика скользнул по столу, осветил изменника. Он отшатнулся в испуге, заслонил лицо.

— ...Мы еще встретимся... и докончим разговор, — пообещал Андреев, — за порог, повторяю, не переступать...

— Знаю, один останется стеречь, — неуверенно проговорил пленный, — посижу, что ж...

— Гасите свет, — сказал Зотин.

— Хлопцы... нужно поесть... ночь впереди, — настаивал старик.

Андреев отворил дверь. Вышли Зотин, Медиков, хозяин и я. Андреев вполголоса сказал что-то человеку на скамейке и, мигнув фонариком, затворил дверь. В сенях всхлипывали женщины.

— Ну... ну... Бог даст, вернусь... к утру, — старик принимал сверток с едой. — Не ради забавы иду... видите...

Все вышли во двор. Было тихо. Высоко в небе светили звезды.

— Да не плачьте вы... возвращайтесь в хату, — сказал старик женщинам, — за ворота не ходите... Чего доброго собаки взбаламошатся.

И зашагал со двора, пересек улицу, направился в заросли за огородом. Мы — Зотин и я — шли в пяти шагах. Позади — Медиков с Андреевым. Зотин ускорил шаг.

— Отец... вы... проводник, идите первым, — говорил он. — Вдруг чего... не робеть... не ждите вопросов, сами спрашивайте... Скажем, корова потерялась... вечером пропала... Бы обошли все дворы... Понимаете?

— Да, сынок... ничего мудреного... ищу корову... Всякий станет искать, когда пропала... Время такое...

— Ну, смелей... если взлетит ракета... стой... ну, а начнет стрелять... ложись... мы вас не оставим.

— Э... ничего... раз взялся... доведу, а что сказать... знаю... Да вот плохо, они говорят непонятно... если бы по-нашему.., а так схватят и...

— Я и лейтенант понимаем по-немецки... если будет худо... подам знак, — он приостановился, вскрикнул, как сова на лету, — бросайтесь сразу на землю... мы будем стрелять.

Старик стал бормотать молитву. Зотин продолжал:

— ...идем по два, невдалеке... не оглядывайтесь, идите, как человек занятый...

— Оно-то так, да все боязно, сынок... ну что ж... все мы под богом ходим...

Старик прибавлял шаг, кашлял, постукивая изредка палкой.

Зарослей вроде как не было. Мы шли, дорога поднималась круто по склону холма. Местами грязь, вода заполнила лужи. С двух сторон высятся деревья.

Вскоре старик оставил дорогу. Около часа шел, кажется, в обход деревенской окраины. Поднялась ракета. Следом за ней — вторая.

Старик постоял и двинулся дальше. По одной стороне темнел лес. По другой — огород, дальше — хата. Дорога снова ползла круто в гору.

Но все произошло совсем не так, как я предполагал. В темноте маячит фигура проводника. Хрустнула под ногой ветка.

— Хальт!

И щелчок. Взмыла вверх ракета. На дороге — фигура старика. И еще одна. Немец. Два-три эрликона [36] Малокалиберные автоматические зенитные пушки. — Авт. с расчехленными стволами, под тентами машины. Ракета погасла.

Проводник... Сейчас схватят. Мы — Зотин и я — передвинулись на два-три шага. Старик, постукивая палкой, говорил о корове. Немец ругался. Лязгнул затвор. Сверкнуло пламя.

Пропал старик! Зотин невольно крякнул. Но эхо отзвучало, я слышал знакомый голос. Очередь, кажется, сигнальная, пронеслась мимо.

Со стороны эрликонов бежали немцы. Стрельба караульного вызвала тревогу.

Немцев двое. Оба с фонариками. Лучи, вздрагивая, скользят рядом на дороге. Остановились, осветили фигуру старика.

Караульный что-то говорил старшему. Не отводя луч, тот начал по-русски:

— Старый филин!.. Сто чертей... ночью он ищет в лесу корову. А комендантский час... для кого? Ты не знаешь?.. Попался бы другому, вмиг расстреляет... Не станет беспокоить обер-ефрейтора по пустякам, а этот вызвал...

Раздражение сменяется благодушием, когда человек уверен, что вернется под свою шинель.

— ...убирайся, — продолжал обер-ефрейтор. — Куда ты? Цюрюк... обратно в деревню... не то отправишься вслед за коровой... верно, расторопные ребята... уже приготовили гуляш, — произнес обер-ефрейтор по-немецки и захохотал.