С Мюге: Улыбка фортуны

Стимулом обращения за пенсией послужило следующее.

Работая в американских и канадских университетах, я столкнулся с большой целенаправленностью каждого исследования. Даже, казалось бы, независимый руководитель темы гораздо больше «привязан» к плану работы, чем его коллега в СССР. Заказчик разрабатываемой им темы платит, как мне казалось на первых порах, астрономическую сумму денег, но за это требует точного выполнения конкретной работы. На фантазирование, удовлетворение научно-исследовательского любопытства у исполнителя не остается ни времени, ни сил. Первые годы коллеги смотрели на меня как на гостя и не слишком пытались загонять в прокрустово ложе университетских планов. Так продолжалось около пяти лет, но всему приходит конец. Я и формально, и морально должен был становиться настоящим американцем. Пора было сделать, хотя бы для самого себя, вывод — чего же я хочу.

Мне не свойственно стремление американцев к большим заработкам и размах, с которым они тратят заработанные деньги. На вопрос, зачем им две или три лишние комнаты, которыми все равно не пользуются, зачем большой автомобиль, если большую часть времени он возит одного человека, мне всегда отвечали, что нужно думать о будущем. Комнаты могут понадобиться, если появится жена (если есть жена, то еще дети, или внуки, зятья). Большой автомобиль безопаснее, если придется с кем-то столкнуться, да и пригодиться могут лишние места в нем… Но главное — иметь свой «кадр» — место и окружение, соответствующее месту в занимаемой иерархии.

Ну, а мне как фаталисту заботиться о будущем кажется бессмысленным. И на сегодняшний день необходимы крыша над головой, не слишком хитро приготовленная еда и возможность делать то, что хочется, а не то, что должен. Следовательно, нужна независимость. Все это я теперь имею.

Правда, иногда становится одиноко, тоскливо. Не с кем поболтать, поделиться мыслями. Одни из моих старых друзей стали «американцами» и им просто не хватает времени на отвлеченные разговоры. Другие, которым это не удалось, разочаровались в Америке и живут прошлой жизнью, предпочитая говорить о прежнем.

— Ну что ж, — подумал я, — трудно найти собеседника, попробую поискать читателя, — и сел за написание этой книги.

Один из друзей посоветовал:

— Поделись опытом, как ты ухитряешься оставаться оптимистом и казаться жизнерадостным, если мир катится в пропасть, того и гляди разразится война, большинство друзей по СССР между собой перессорились, сам ты замуровался в старческом доме и живешь на минимальную пенсию.

Я, конечно, мог бы ответить менторским тоном:

— Следуй суре Корана: «Если хочешь быть счастливым — будь им!», подавляй, как буддист, желания, думай о загробной жизни, отрешась от суеты мирской, как христианский стоик, не пытайся повлиять на политику, ибо все произойдет помимо нашей воли (тогда и с друзьями не поссоришься на политической почве).

Но я этого не говорил, да и сам не слишком верю в то, что из винегрета разных религиозно-философских воззрений можно создать для себя душевный покой и удовлетворенность.

Осознать себя счастливым, когда что-то болит (душа или тело) не так-то легко. Захотеть подавлять свои желания — это значит прибавить к ним еще одно (желание подавлять желания) и пока не наступит нирвана (и наступит ли?), будет еще больше неудовлетворенность. Думать о загробной жизни стоит, если стремиться к загробному блаженству, творя на земле праведные дела. Но на каких весах будут взвешиваться добродетели и грехи, если и эти понятия не так уж стабильны?

А в политические дискуссии я не вмешиваюсь не столько потому, что мое мнение все равно бы не повлияло на ход истории (как раз из таких споров создается общественное мнение, а оно может повлиять на ход исторических событий), сколько по моральным соображениям. Ведь политические споры ведутся в силу того, что каждый имеет свое мнение, как должно развиваться общество, другими словами, как должны вести себя его граждане. Но если граждане ведут себя не так, как надо, то их следует убедить (а еще проще, заставить) делать не то, что они делают в данный момент, а то, что считает нужным политический спорщик. Но где гарантия, что он прав, что именно его «программа» сможет хоть кого-то осчастливить? или хотя бы не принесет новых бед?

Я вовсе не хочу себя ограничивать. Вопрос в том, насколько желаемое необходимо.

Мне необходимо дышать, пить, есть, сохранять температуру тела — значит, нужны жилье и одежда, к удовлетворению этих потребностей стремится любой живой организм. Если я в эту категорию буду заносить и другие желания, то сам перед собой создам непреодолимый психологический барьер.