В. Н. Кривцов - Отец Иакинф

Спуск с хребта, пожалуй, не такой крутой, как подъем, но вся дорога была усеяна булыжниками и валунами — их, видно, снесли дождевые потоки. В заснеженных берегах дымилась немноговодная, но бурливая речонка Сельби. Из-за крутых излучин несколько раз пришлось переправляться через нее вброд.

Миновав перевал, они еще верст пятнадцать ехали покатой к югу лощиной, зажатой между высоких гор, обросших лиственницей, сосной и березой.

Чем ближе подъезжали к Урге, тем оживленней становилась дорога. То и дело навстречу попадались караваны верблюдов и конные монголы, возвращающиеся в свои кочевья.

На самом берегу, неподалеку от города, виднелся летний дворец хутухты, высоко вскинул он из-за белой ограды свои раззолоченные кровли. Но сама Урга показалась Иакикфу какой-то уж очень непривлекательной.

Они въехали в город широкой пустынной улицей, на нее не выходило ни одного здания, а только глухие заборы. Видно, для защиты от воров заборы были высоченные, сажени в три, а то и выше, из стоячих стволов лиственницы. Единственное, что разнообразило эти сплошные бревенчатые стены, — маленькие створчатые ворота, окрашенные в красный цвет.

Иакинф все ждал, когда же начнется город, ему все казалось, что они едут улицей предместья, но вот показалась пустынная площадь, и китайский пристав объявил, что это и есть самый центр Урги. Иакинф оглянулся вокруг. Над заборами, огораживающими площадь, — причудливые кровли да верхушки каких-то юрт. Это были, как пояснил переводчик, дворец хутухты и главные ургинские храмы. Вот, оказывается, и вся Урга. Иакинф ожидал от столицы монгольского ханства большего.

На площади караван свернул влево и, проехав еще версты две точно такой же улицей, какой они ехали до того, остановился у приготовленного для миссии подворья.

Стоявшие у ворот монгольские караульные с луками и колчанами за спиной разгоняли толпу, собравшуюся взглянуть на русских путешественников, по уставу китайского благочиния — плетьми.

За высоким частоколом скрывалось несколько дворов с юртами для членов миссии и деревянным домиком для отца архимандрита.

II

Утром Иакинфа разбудили нестройные звуки рогов и гонгов.

Это было, как объяснил переводчик, уже бывавший в Урге, церемониальное шествие лам вокруг капищ, совершаемое ежедневно при большом стечении народа.

Иакинф быстро поднялся. Он решил было, захватив с собой переводчика и казака, осмотреть город. Но в одиннадцать часов утра предстояла аудиенция у вана, китайского наместника в Урге.

Встреча с ним давно занимала Иакинфа. Он был много наслышан об ургинском ване еще в Иркутске. Эго был владетельный монгольский князь, прямой потомок Чингисхана, по жене — ближайший родственник китайского императора и полновластный наместник его во всей Северной Монголии. Более пятнадцати лет бессменно сидел он в Урге. Через него осуществлялись все связи между двумя империями — Российской и Поднебесной.

Иакинф вспомнил о разговоре у графа Головкина. Юрий Александрович не мог спокойно слышать самого имени ургинского вана. При одном упоминании о нем в графе вскипала ярость. Еще бы! Ведь из-за вмешательства вана торжественный въезд в Пекин, к которому граф столь тщательно готовился, так и не состоялся — пришлось ограничиться унизительной аудиенцией у какого-то монгольского князька!

Князь Юн дун Дорджи, или Юн-ван, как его звали по-китайски, слыл искусным дипломатом. Во всяком случае, так отзывался о нем Вонифантьев. Служа долгое время при дворе, ван неоднократно встречался в Пекине с иностранцами — голландцами, португальцами, французами. Во время пребывания в Китае британского посланника, лорда Макартнея, ван был в церемониальном придворном штате императора и, говорят, немало способствовал неудаче английского посольства.

Как-то он встретит миссию? Прием, оказанный ваном Головкину, не предвещал ничего хорошего.

К визиту готовились тщательно: надо было не ударить в грязь лицом, поддержать престиж Российской империи и православной церкви. Вчера весь день отмывали дорожную пыль, утюжили рясы и мундиры; казаки скребницами и щетками чистили коней, драили сбрую и оружие.

В десятом часу явились двое чиновников княжеского ямыня {Ямынь — канцелярия, присутствие (кит.).} — учтивые китайцы с непроницаемыми лицами. В парадных кафтанах с квадратными нашивками на груди и яшмовыми четками на шее, они приветствовали русского да-ламу с медлительно-церемонным изяществом. Приходили они и вчера допытываться у пристава, а чем именно состоят подарки вану от сибирского генерал-губернатора. По совету Иакинфа, Первушин отвечал, что сие ему неизвестно.