В. Н. Кривцов - Отец Иакинф

Повторять приглашение Павлу Львовичу не понадобилось.

III

Который час? Забыл завести часы. Должно быть, близится утро: чуть засинело окно. В январскую пору светает так поздно. Спать не хотелось. Пушкин зажег свечу у изголовья, накинул халат и сделал несколько резких движений, преодолевая боль в ноге. Гимнастикой он занимался каждый день с упорством и терпеливостью атлета. Хорошо бы оседлать лошадку и проскакать по заснеженным полям. Но это Петербург, а не Михайловское.

Заслышав, что барин поднялся, Никита поставил самовар.

Напившись чаю, Пушкин устроился с ногами в углу дивана, придвинул к себе столик с бумагой и книгами.

Что-то принесет ему наступающий день? Дел по горло. Дельвиг уехал в Москву, и все заботы о новорожденной "Литературной газете" пали на его плечи. Его и Сомова. Хорошо, что обзавелись таким дельным сотрудником. Хоть товарищ он и несносный. Да, видно, все Оресты и Пилады на одно лицо.

Вчера вышел четвертый нумер газеты. Конечно, это не то, о чем мечталось. Не тот размер, и политических новостей не разрешили печатать. А какая же газета без новостей? И все же первыми нумерами Пушкин остался доволен. Так будет славно, ежели сумеет их газета хоть в какой-то мере противустоять органу Булгарина и Греча.

Вчера напечатана первая его статья об "Истории русского народа" Полевого… Пора приниматься за вторую. На днях Загоскин прислал своего "Юрия Милославского". Пушкин тотчас же прочел его и сразу ответил автору. Очень любопытный роман. Непременно нужно написать об нем статью. Их газета не должна проходить мимо сколько-нибудь заметного произведения литературы. На то она и л_и_т_е_р_а_т_у_р_н_а_я газета. Критике и библиографии в повременном издании он придавал особое значение. Вот бы обзавестись собственным журналом! Состояние критики само по себе показывает степень образованности всей нашей литературы, да и самого общества! Библиографический отдел в "Северной пчеле" используется как средство расправы с неугодными литераторами, для сведения счетов. Нет, критика в "Литературной газете" будет совершенно иной!

Она должна быть справедлива. И непременно продиктована любовью к искусству. Где нет этой любви, там нет и критики. Критика должна быть основана и на совершенном знании правил, которыми руководствуется художник, и на глубоком изучении образцов, и на деятельном наблюдении современных замечательных явлений. И при этом вовсе не должна заниматься только произведениями, имеющими видимое достоинство. Иное сочинение само по себе может быть и ничтожно, вроде булгарииского "Выжигина", но примечательно по своему успеху и влиянию в публике. И нравственные наблюдения критика едва ли не важнее наблюдений чисто литературных. Вот оттого-то так хочется разобрать "Историю русского народа".

Не ожидал от Полевого эдакой самонадеянности. Ведь ни в уме, вернее, остроумии, ни в воображении ему не откажешь. Впрочем, и особливой скромностью он никогда не отличался. Но тут уж он превзошел самого себя. С каждой страницы на читателя так и лезет слово "Я". Чего стоит уже само введение: "Я не поколебался написать историю России после Карамзина… Утвердительно скажу, что я верно изобразил историю России… Я знал подробности событий, я чувствовал их, как русский, я был беспристрастен, как гражданин мира…"

Нужно быть глухим, чтобы не заметить, как режет слух это Я, Я, Я!..

И начать свой труд с того, что напасть на Карамзина! Это и непорядочно и… неискусно! "История Государства Российского" не только произведение великого писателя, но и подвиг честного человека. Карамзин — первый наш историк и последний летописец. Нет ни единой эпохи, ни одного хоть сколько-нибудь важного происшествия нашей истории, которые не были бы развиты Карамзиным.

Конечно, и он не без недостатков. Достойно удивления, как мог он столь сухо написать первые части своей "Истории", рассказывая об Игоре и Святославе. Это же героический период нашей истории! Но, пожалуй, Карамзин и сам принадлежит уже прошлому. Он дал блестящие образцы ораторской истории. Ни превзойти его, ни подражать ему в этом невозможно. Однако и историографии нужно пролагать теперь новые пути. Она должна быть и наукой и искусством вместе. При всей строгости формы и тщательности в изложении исторических происшествий историю нужно писать так, чтобы ее читали как повесть самую занимательную. И самое главное — она должна показывать не только то, что народ уже совершил, но и куда он идет и на что способен…