Федор Глинка - Письма русского офицера о Польше, Австрийских владениях, Пруссии и Франции, с подробным описанием отечественной и заграничной войны с 1812 по 1814 год

«Трудно воротить потерянное!» — говорит здравый рассудок и опыт. <���…>

27 апреля 1814. Силезия

Какая благословенная сторона! Земля обетованная! Из Польши в Силезию въезжаешь точно с таким чувством, как переходишь из бедного, опустелого в богато убранный и людьми наполненный дом. В Силезия убирают поля как комнаты. Право, так! Ну посмотри: здесь камни в своем месте; а дрова в своем — и все в порядке! Население удивительное: на всякой версте — деревня; на всякой миле — город.

Город Милич

Первый пограничный городок. Ландрат рассматривает паспорта наши внимательно; рассуждает благоразумно. Тут нет ни прижимок, ни зацепок, ни крючков. Заготовляют лошадей; дают билет на квартиру. Старый, еще Фридрихов солдат, провожает нас. Хозяева принимают русских офицеров, как друзей. Пьем, едим, отдыхаем, все даром. В Польше этого не было! И кошелек наш очень исхудал от того, что там ничего не было даром. «Зачем вы сами услуживаете нам?» — спросил я у премилой хозяйской дочери. «Я знаю, — отвечала девушка, — что ваши барыни белоручки, ничего сами не делают; у них много служанок и слуг; но мы в доме имеем только одного человека и по обычаю трудимся. Притом вы ведь сами же освобождали отечество наше из неволи: и нам приятно угождать благородным защитникам нашего счастия. Поверьте, что трудиться весело; надобно только привыкнуть к трудам. Для чего же дал вам бог руки? Для работы!» Я с непритворным удовольствием расцеловал сии трудолюбивые руки.

Тотчас по приезде дал я одному бедному, босоногому, просившему милостыню мальчику несколько злотых на покупку мне бумаги. Он скрылся и чрез несколько времени возвратился с бумагою. Кто мешал ему уйти! Я бы никогда не мог узнать его после. Но — вот образец немецкой честности!

Право, тут все так порядочно, как в Нортоновых часах, и уважать русских здесь также в порядке вещей. Извозчик, который нас вез, гордился тем, что часто возит наших офицеров. Русский мундир и русская ассигнация здесь в большой цене.

Тут женщины не только трудятся дома, но часто видим их работающих и в поле; мужчины сражаются за отечество: почтенный народ!

Город Трахенберг будет знаменит в истории. Здесь прошлого года имели свидание: Александр I, король Прусский и принц Шведский. Огромный замок здешнего князя Герцфельда имел счастие вмещать в себе сих венценосных особ.

В Трахенберге отвели нас в дом одной бедной старушки. Молодая Амалия Лаубе, внучка ее, готовила на кухне, читала немецкие стихи, накрывала на стол и играла на фортепиано.

Все почти силезские девушки воспитываются в девичьих училищах в Бреславле. Надобно думать, что училища эти очень хороши; ибо воспитанницы их преблагонравны и довольно учены. Многие из здешних жителей записывают в особую книгу имена всех добрых русских офицеров, которые у них бывают на постое. «А разве бывают и недобрые?» «О, случается, — отвечала Амалия с невинною простотою, — однако ж довольно редко!» Мы нашли имена многих наших знакомых в книге добрых.

Едем по очаровательным местам: Силезия лежит пред нами, как прелестная картина!.. На лугах тучная зелень, тучные стада и веселые пастухи. Здесь кажется всякий очень доволен своим состоянием. Жаль, что во все сии дни погода очень худа: то брызнет дождь, то посыплет снег — и везде слякоть. Прелестная Силезия достойна позлащаться вечно прекрасным италиянским солнцем; но для удобрения песчано-каменистой земли ее дожди необходимы. Все здешние дороги и даже тропинки обсажены деревьями. В начале весны вколачивают рядами лозовые колья, которые чрез год или два превращаются в прекрасные ивы. Здесь люди так же хороши, как их природа; а это очень редко! Не один русский в молитвах сердца своего повторяет: «Дай, боже, всякого счастья сим добрым, гостеприимным людям!»

О, как счастлив должен быть король Прусский, имея такие прекрасные области, как Силезия! Друг мой! Не лучше ли делать народы счастливыми, нежели их покорять?

29 апреля

Чрез Винциг в Штейнау

Здесь, в городе Штейнау, переезжали мы Одер на прекрасном плоту. Дул сильный северный ветер; буря пенила мутные волны, и река, казалось, хотела выплеснуть из берегов. Здесь Одер не так широк, как выше при Бриге и ниже при Глогау.