Федор Глинка - Письма русского офицера о Польше, Австрийских владениях, Пруссии и Франции, с подробным описанием отечественной и заграничной войны с 1812 по 1814 год

С нами переезжала прекрасная молодая девушка с старою матерью своею. Здесь так много хороших, что не знаешь, которой отдать преимущество. Только что пленишься Амалиею и целую станцию о ней мечтаешь, вдруг бросается в глаза Луиза, там Каролина, Шарлота — и одна другую вытесняют из воображения. За Одером проезжаем местами, чрезвычайно от французов пострадавшими; но глубоких следов войны уже не видать. В здоровом теле раны скоро залечиваются. И такое благотворное и благоразумное правительство, как прусское, может залечить всякие государственные раны! Читал ли ты Одиссею? Разумеется, читал! Ну, так разве там только найдешь такое гостеприимство, какое находим мы здесь. Как-то примут нас в Отечестве нашем, когда бог судит воротиться?

Здесь все единообразно и порядочно. Приезжаешь в город, идешь к бургомистру или коменданту, оттуда в квартирную комиссию и в комиссию для выдачи лошадей. В первой получают билет на квартиру; в другой — на лошадей. Покуда отдыхаем на квартире, в красивом светленьком домике, при котором садик, цветник и беседка; покуда разговоримся с угостительным хозяином, услужливые жандармы приводят лошадей — и едем! Жандармы тут препочтенные люди; почтенные по их честности, расторопности, прежней и настоящей службе. Они отводят приезжих на квартиры, доставляют им лошадей, указывают, что нужно, и все с наилучшим усердием, без всяких взяток; они то ж, что полицейские, но без крючков. У нас добрые отставные солдаты могли бы также быть употребляемы.

Спрашиваю: отчего здешние девушки так белы, румяны и свежи? Отвечают: оттого, что они не проводят ночей без сна, а дней без дела. Их видишь всегда за работою; всегда в движении большею частию на открытом воздухе; не читают они пустых романов, не воспаляют воображения, не спешат жить. Зато не знают ни спазмов, ни мигреней, ни страшных нервных горячек. Всегда веселы, опрятны, проворны, встают рано, ложатся впору. Когда сгрустится — поют или тихо кружатся под свой плавный вальс. В обществе веселятся они от всей души и не зевают под шумом музыки и блеском освещения, потому что съезжаются только изредка. Наслаждение у них известно, а о пресыщении и слыхом не слыхать.

В Штейнау остановились только на минуту. Оттуда проехали в Любен, где обедали у мельника. Не пугайся! Он имеет прекрасный дом и двух премилых дочерей, которые играют на фортепиано, говорят по-французски, знают историю, географию и заведывают всем хозяйством в доме.

29 апреля. Город Гайнау

Город сей знаменит победою, одержанною в окрестностях его генералом Блюхером в прошлом году. Когда союзные армии отступали из Саксонии и неприятель уже вломился в Пруссию, то искусный и неустрашимый Блюхер, указав солдатам на стенящую в пожарах Бунцлау, стал твердо за землю свою. Одну часть скрывает он в лесистых оврагах, позади бугров; а другой умышленно велит отступать. Пылкие французы нагло стремятся в сеть. Условлено: когда загорится стоявшая в стороне на холме мельница, то нападать со всех сторон. Все исполнилось. Благоразумнейшее предприятие увенчалось блистательнейшим успехом. Знамена и пушки были трофеями победы. В Гайнау мы ночевали. Недалеко от сего города показались слева величественные исполины, окутанные туманами в синих венцах своих. Впереди под небом темнели знакомцы мои, холмы Саксонские. Необозримая даль манила к себе воображение. Воспоминания мелькали одни за другими; мечты и надежды ласкали сердце.

30 апреля. Бунцлау

Этот город разорен и укреплен французами. Сады вырублены, ворота завалены; везде рогатки, туры, рвы и окопы. Жители бунцлавские менее всех прочих славятся гостеприимством. Они были богаты и скупы. Здесь-то умер фельдмаршал, Светлейший Князь Кутузов. Дом, где он скончался, откуплен и превращен будет в храм. Так пусть неугасимая лампада теплится над могилою того, к кому почтение в сердцах россиян неизгладимо!

31 апреля. Город Лаубан

Силезия кончилась; мы в Саксонии! Здесь прошлого года было последнее арьергардное дело, в котором начальствовал Милорадович. Тут принял, угостил и обласкал нас, как добрый соотечественник, комендант города майор Канищев.

1 мая. Саксония

«Вот здесь дрались; здесь сражались; в этом лесу скрывались стрелки; по этому полю неслась на неприятеля конница!» — так говорили мы, подъезжая к Герлицу. Война коротко познакомила нас с окрестностями его. Герлиц уже опять цветет, и вся Саксония, стрясая с себя пожарный пепел, является в прежней красоте. Торговля и благоустройство залечивают раны.