Пётр Вершигора - Люди с чистой совестью

Для дневки попался лесок — кругленький, небольшой, но с естественным окопом. Это была, видимо, помещичья роща, и панок окопал ее, предохраняя от крестьянского скота.

С утра нащупалась разведка, но не немецкая. Совсем другого рода. Чувствовался переход границы. Разведка была полицейская. Нагловато подойдя на расстояние слышимости голоса, они что–то кричали. Я вышел на линию обороны. Вспомнился Черный Ворон и другие… Но теперь они вели себя нахальнее, угрожали и предлагали сдать оружие.

Переговоры кончились тем, что Сердюк схватил ближайший пулемет–дегтярь и выпустил полдиска. Парламентеры удалились. А спустя час появились немецкие «стрекозы». Бомбили наудалую, «по площадям». Хотя «площадь» была не так уж велика, но вреда от самолетов не было никакого, кроме разве того, что они не давали нам отдыхать: приходилось держать людей начеку.

Враг не наступал.

— Тесно связаны с немцами. Уже успели вызвать авиацию! — ворчал Сердюк.

Сомнения рассеялись быстро. В роту Бакрадзе прибежала дивчина. Испуганная и путаная ее речь смутила Давида. Он сам привел ее ко мне.

— Командир, поговори с этой девчонкой. Что она говорит! Ты послушай…

— А что говорит, Давид?

— Да говорит, что она партизанка. Я ее спрашиваю: какой отряд? Она говорит: Мельника. Какого такого Мельника? Говорит: полкового комиссара. Откуда здесь полковой комиссар? Говорит: из партизанского края пришел. Как так пришел? Говорит: рейдом пришел. Куда рейдом? Каким рейдом? Говорит: в Винницу рейдом пошел. Ничего не понимаю! Допрашивай сам. Я пошел на оборону.

Полковой комиссар Мельник, старик, приблизительно одних лет с Ковпаком. Пришел из–под Брянских лесов вместе с Федоровым. Встретились мы с ним впервые в «мокром мешке». Встретить на юге, под Проскуровом и Тернополем, нам казалось возможным кого угодно: Сабурова, Андреева, Бегму, Олексенко, Шитова, но только не Мельника.

Девушка была совсем молодая, зеленая. В отряде только с начала рейда. Знала она очень немного. Кроме Мельника, командира всего соединения, и своего командира взвода, не могла назвать никого. Но все, что она говорила, было похоже на правду.

Мельник вышел в рейд по тому же плану, по какому двинулся на Карпаты и Ковпак. Вышел, правда, недели на две позже нас. Но смелым и дерзким был этот рейд. Направление его было на юг от Шепетовки на Проскуров — Хмельник. Мельнику удалось достичь ставки Гитлера на Восточном фронте под Винницей. Он растревожил эту огромную гитлеровскую навозную кучу. Конечно, под Винницей ему всыпали по пятое число. Соединения авиации и мотомехчастей растрепали отряд в трех–четырехдневных боях.

Дальше Мельник, огрызаясь от наседавшего врага, стал отходить на запад.

Сравнивая его рейд с Карпатским рейдом Ковпака, мы и позже с уважением и гордостью за наших стариков думали о них. Героизм офицера — в его инициативе. У одного и другого настоящей большевистской инициативы было достаточно.

Эти мысли отвлекли меня было от расспросов партизанки Мельника. Под Збручем девушка отстала от отряда при выполнении задания. Пробираясь к своим одна, без оружия и документов, она жила у крестьян. Ее задержала полиция, как беспаспортную, не подозревая, что она — партизанка; она стала работать уборщицей у начальника жандармерии, надеясь таким образом стать полезной отряду. Но у нее не было связи. Узнав о нашем продвижении и услышав знакомое имя Ковпака, девушка решилась бежать к нам.

— А сколько времени как ты в жандармерии?

— Вторая неделя.

— Что делала?

— Подметала, мыла полы…

Кое–что полезное она сообщила нам. Мы оставили ее у себя, поручив, кому полагалось, проверить ее поведение в отряде.

Я лично верил ее рассказам о смелом рейде полковника Мельника и, как показало будущее, не зря.

Когда останешься наедине с картой, даже если лес бомбят немецкие «стрекозы», забываешь о взрывах и кажется, что беседуешь с другом и советником, подсказывающим самое хорошее, спасительное решение. А то вдруг он обернется коварным и хитрым недругом, подсовывающим тебе ложные ходы.

Вот и сейчас, когда уже было ясно, что немцы могут достать нас в этой зеленой крепости только с воздуха, швыряя пятикилограммовые бомбы, я внимательно глядел в позеленевшее, с красными склеротическими жилками шоссеек, изменчивое лицо моего собеседника.

Он шептал мне, шелестя на ветру своими старческими бумажными губами.

«Погляди: до Шумских и Кременецких лесов остался один переход. Правда? Всего одна ночка, и ты выведешь на отдых свой уставший отряд. Ты спасешь раненых, выручишь товарищей».