Пётр Вершигора - Люди с чистой совестью

Пленный рассказал, что среди офицеров были разговоры о том, что во Львове уже проявляли беспокойство по поводу медлительности вермахтовского генерала, слишком осторожно ведущего доверенное ему эсэсовское дело. Но Кригер настаивал на своем и требовал войск, приспособленных для горной войны.

«Если не хочешь споткнуться, всегда в мыслях своих поставь себя на место врага», — часто повторял Ковпак. Моя собственная практика говорила о том, что в военном деле это не плохой метод. И, уйдя в сторону от Горланова и Бакрадзе, забравшись в какую–то яму–блиндаж, а может быть, в наблюдательный пункт самого генерала Кригера, я перебирал несколько десятков солдатских книжек, залетевших сюда из Норвегии, просматривал адреса писем и думал: «Этот Кригер уже сейчас подсек нас под корень. Он лишил нас маневра, вымотал наши силы. А ввел в действие, пожалуй, только половину своих войск».

Окружая нас всего лишь третью или даже четвертью наличных у него батальонов, генерал вермахта и остальные свои силы располагал двумя крупными резервами на полюсах кольца. Таким образом, кольцо окружения получилось не двойным. Нет! Просто при прорыве два кулака резерва моментально превращались в следующее кольцо этой беспрерывной цепи.

«Хорошо ему, сволочи, выстраивать свою цепочку, имея десятикратное превосходство в людях и полное превосходство в технике, — думалось горько. — А может быть, это просто паника. Может быть, и не стоит лезть с этими невеселыми мыслями к Ковпаку и Рудневу? Им и без того нелегко. А тут еще с Гартманом возни не оберешься».

Мы доволокли его с ущелья Полянички живым и невредимым до самой Синички.

По строжайшему приказу Ковпака, лучшие и самые выносливые караульщики, хлопцы, способные по нескольку ночей не смыкать глаз, стерегли неустанно этого фашиста, будь он трижды проклят. Опытный гестаповец мог бежать каждую минуту, и это приводило в бешенство не только коменданта, но и нас с Мишей Тартаковским. Мы хотя и понимали, зачем он нам был нужен живой, но живой он был непосильной тяжестью для всего отряда.

— Не сбежал еще? — тревожно спрашивал Базыма караульщиков.

— Не. Хай ему грець. Заморил нас той гестап горше, як гитлеровски летчики, — отвечали караульщики.

И вот, казалось, наступила минута, оправдавшая все наши усилия и мытарства.

Еще вчера, когда загудели моторы у камня Довбуша, гестаповец навострил уши. За ним следили десятки глаз. Он знал, чувствовал это, но все же не сумел сдержаться.

А сегодня как будто бы кто–то подменил Гартмана. Он подтянулся. На угодливо–заискивающем лице появилось нагловатое выражение.

— Двадцать шестой? Из Норвегии, — сказал он, подойдя ко мне после боя.

А сегодня по другим источникам подтвердилось: это был действительно 26–й эсэсовский полк.

А ну–ка, последуем совету Ковпака и поставим себя на место врага. И я приказал дежурному привести Гартмана в мой блиндажик.

Он заговорил первый:

— Вы убедились в том, что против вас выступил двадцать шестой полк? И теперь у вас имеются основания доверять мне…

Да, это было так. И он, видимо, прочел на моем лице смущение.

— Господин подполковник. Я имею сообщить вам свои важные условия.

Я насторожился.

— Я могу принять капитуляцию господин генераль Ковпак и господин генераль Руднев.

— Вы что, в своем уме? Кажется, не первый день видите наш отряд.

— О да. И я рад буду засвидетельствовать перед генераль Кригер и даже перед лицом господин рейхсминистр личные заслуги военачальника этого выдающегося воинского отряда… Но…

Я не сдержался и послал в адрес фашиста несколько нецензурных слов.

— О, я понимаю ваше положение… Но есть вещи, о которых я могу сказать вам прямо. Они уже не станут достоянием советского командования от ваших уст. С западного фронта идет колоссаль перегруппировка войск. Десятки новых дивизий будут брошены или уже вступили в бой за Днепр. И германские силы снова будут на берегах Волги. Да, да… Быть может, вы надеетесь на второй фронт?

Немец засмеялся.

— Наивные люди, как и полагается быть героям. Второго фронта никогда не будет. А если он будет, так это будет фронт томми и джонни вместе с нами. И против вас. Двадцать шестой полк из Норвегии и еще несколько полков из Франции и Голландии — это лишь часть сил, брошенных на советский фронт. И фюрер мимоходом разрешил Гиммлеру использовать их на ваш отряд. Их вполне достаточно, чтобы даже сегодня я мог предложить вам почетную капитуляцию. Сегодня для вас еще не поздно…