Евгений Доллман - Переводчик Гитлера. Десять лет среди лидеров нацизма. 1934-1944

Беседа, длившаяся уже несколько часов, достигла своего апогея и, следовательно, подошла к концу. Донна Ракеле, которая воспитывалась не при королевском дворе, но обладала всеми основными человеческими инстинктами, отпустила тормоза. Подобная разъяренной фурии, дородная, пышная матрона обрушилась на свою юную и прекрасную соперницу и принялась рвать ее на части, точно так же, как разорвала бы на части шифоновый платочек, который та держала в руке.

– Ты плохо кончишь! Все тебя ненавидят и презирают. Предупреждаю тебя!

Жена дуче и мать его детей вскочила на ноги, раскрасневшаяся и дрожащая. Она описала картину страшного конца, который ждет Клару на площади Лорета в Милане и который обещали ей в угрожающем письме партизаны. И она достигла своей цели. Соперница донны Ракеле уткнулась лицом в свой скомканный носовой платок, разрыдалась и снова упала в обморок. Победа была полной, и честь Романьи была спасена.

Донна Ракеле гордо вышла из дома. За ней следовал вконец расстроенный Буффарини. Приказав ему сесть в машину подле нее, жена дуче довезла его до дома, где уже давно поджидал его я. Он был ей больше не нужен, и она прекрасно понимала, что все эти годы он вел двойную игру. Дни Буффарини на посту министра были сочтены; этим и объяснялся его жалкий вид, когда он вернулся и с красноречием, достойным самого Цицерона, описал муки, через которые ему пришлось пройти в течение последних трех часов.

Донна Ракеле поехала домой на виллу Фельтринелли. Бенито провел весь вечер со своей львицей, гладя ее руку и вымаливая прощение. Результатом стало то, что Клара осталась жить на озере Гарда, но не на вилле Фьордализа, а в крыле шато, построенного Габриеле Аннунцио на берегу озера. Это место ей очень подходило, и великий знаток женской души, несомненно, посвятил бы ей роман, если бы был с ней знаком. Роман Клары с Беном продлился до самого горького конца дуче – конца, в котором она сыграла свою роль с такой преданностью и верностью, что потомки должны избавить ее от своих упреков и придирок. Я никогда не забуду, что она ответила мне на мои настойчивые уговоры улететь последним рейсом в Испанию в начале апреля 1945 года.

– Ни за что, – сказала она. – Я любила Бенито, когда ему было хорошо. И теперь, когда ему стало плохо, я люблю его еще больше.

С моей стороны довольно было оперы в стиле буфф на берегу озера Гарда, даже и сыгранной такой «звездной» труппой. Кроме того, я должен был вернуться к своим обязанностям в ставке Кессельринга, который с тех пор успел переехать в Сан-Андреа, еще один курорт около Пармы. Там у меня было много дел, поскольку Муссолини объявил о своем намерении нанести визит фельдмаршалу в качестве главы государства, а к предстоящему визиту надо было сделать все необходимые приготовления.

Успокоив упавшего духом министра внутренних дел уверением, что я сделаю все, что в моих силах, чтобы поддержать его в столь рискованном положении, я поехал в Реджо-Эмилия. Друзья обеспечили мне там новое жилье на вилле Рончина, принадлежавшей пожилой графине по имени Бразза. Ниже я расскажу про нее и про то, почему я воспользовался ее гостеприимством. Вилла находилась на одинаковом расстоянии от озера Гарда, новой ставки Кессельринга и Милана, где располагалась миланская курия, но были в ней и другие преимущества.

Кессельринг провел со мной весь вечер. Мой рассказ о битве между донной Ракеле и Кларой Петаччи очень развеселил его самого и весь его штаб, но мое описание обстановки в «Волчьем логове» 20 июля он выслушал очень серьезно. В отличие от военачальников, воевавших во Франции и Бельгии, Кессельринг не был причастен к заговору, несмотря на то что один из его зачинщиков, Гёрделер, однажды пытался установить с ним контакт. В расположении войск Кессельринга все было тихо. Солдатское понимание верности присяге Гитлеру у Кессельринга было непоколебимо, но он сурово осудил всю систему мести и наказаний, введенную после покушения. Когда он узнал, что два его штабных офицера, один из которых был высокого звания, оказались замешанными в заговоре, он сделал все возможное, чтобы убрать их с линии огня. Ему удалось сделать это с очень большим трудом, и стоит учесть этот факт на фоне слишком несправедливой критики, обрушившейся на него несколькими годами позже со стороны его соотечественников.

Несколькими неделями позже Муссолини и маршал Грациани приехали навестить Кессельринга в сопровождении небольшой горстки офицеров. Как всегда, была устроена встреча с почетным караулом, обсуждались текущие события, и, как обычно, все сошлись во мнении, что положение было исключительно серьезным и станет еще серьезней, если фельдмаршал Александер после захвата Флоренции, еще до наступления зимы, устремится дальше со своими превосходящими силами. Муссолини, как и в былые дни, склонился над заваленным картами столом, и всем было видно, с каким облегчением он отвлекся от супружеских и несупружеских забот. Он вел себя скромно, естественно и ненапыщенно, в общем, как подобает союзнику небольшой значимости. Однако, к отчаянию Кессельринга и его штаба, дуче не смог удержаться от своего любимого хобби. Грациани предложил провести тактическую игру на карте. Как всегда, она ни к чему не привела, потому что войск у нас было недостаточно, и на этом великолепном проявлении полководческого таланта военная игра на зеленом сукне завершилась.