Лидия Чуковская - Записки об Анне Ахматовой. 1938-1941

Ахматова говорит о стихах поэтессы и детской писательницы Рахили Баумволь (1914–2000). Ее стихи переводила не только Е. Тараховская, но и Ахматова. «Я оглядываюсь» в переводе Е. Тараховской см.: Рахиль Баумволь. Стихотворения (пер. с евр.) М., 1958, с. 205. В 70-е годы Р. Баумволь уехала в Израиль, где и скончалась.

Упомянут Николай Леонтьевич Бродский (1881–1951), историк литературы.

Георгий Федорович Александров (1908–1961), в 1940–1947 годах – начальник управления пропаганды и агитации ЦКВКП(б).

Моисей Натанович Зозовский – директор Ташкентского отделения издательства «Советский писатель».

Перефразированы слова из письма М. В. Ломоносова графу И. И. Шувалову: «Не токмо у стола знатных господ или у каких земных владетелей дураком быть не хочу, но нижё у самого Господа Бога…» (19 января 1761 г.)

Ведь я не сумею «забыть и простить». – Может быть, А. К. припомнила ахматовские строки: «Скажи: ты простить не можешь? / И я сказала: «могу»». («Бесшумно ходили по дому» – БВ, Седьмая книга.)

«Не считала серебряных ложек» – начало неоконченного стихотворения Лидии Чуковской.

7 ноября началась высадка американских войск во Французской Северной Африке и наступление английской 8-й армии на египетско-ливийском фронте. Американцы высадили три группы войск, быстро заняли Алжир и продвигались к Тунису. На Ливийском фронте англичане громили немецко-итальянскую армию Роммеля. В качестве ответного шага немцы 11 ноября вторглись в зону неоккупированной Франции и 12 ноября заняли Марсель. Сводки «Операции союзных войск в Африке» ежедневно печатались в газетах.

Чагин – Петр Иванович (1898–1967), партийный и издательский деятель, в это время – директор Гослитиздата.

10 ноября Черчилль выступил с речью на ежегодном приеме у лорд-мэра Лондона. Касаясь операции в Африке, Черчилль сказал: «Перед нами новое явление – замечательная, несомненная победа. Армия Роммеля обращена в бегство и в весьма значительной степени уничтожена как боевая сила… Отныне нацистам придется встретиться с тем самым превосходством в воздухе, которым они так часто беспощадно пользовались против других» («Правда», 11 ноября 1942, с. 4).

Георгий Алексеевич Ярцев (1904–1955), в 1938–1949 годах – директор издательства «Советский писатель».

Тулон оставался неоккупированным, так как там находился французский флот, который немцы хотели заставить служить своим целям. Однако, когда они ворвались в город 20 ноября, французский адмирал де Ааборд отдал приказ о потоплении флота. Команда линкора «Страсбург» первая взорвала корабль. На мостике стоял командир, он погиб вместе с кораблем. Вслед за «Страсбургом» были взорваны другие линкоры, крейсеры, эсминцы. Взрывы в Тулоне показали, что французы не солидарны с коллаборантским правительством Виши.

Имя Лидии Жуковой в последний раз встречается в Ташкентских тетрадях. Вскоре А. К. поссорилась с ней. Через 25 лет в своем дневнике А. К. дала ей такую характеристику:

«Лидия Львовна Жукова. Это поэма. Я знала ее еще в Ленинграде (она и ее муж, Жуков, японовед, ездивший в Японию – лучшие друзья Коли и Марины). С ее братом, С. Цимбалом, я училась в Институте. Она приехала в Ташкент с дочкой и племянником, нищая, голодная. Мать и сестры погибали в Ленинграде. Жуков был расстрелян, второй муж тоже арестован. Я ее полюбила. Меня от нее предостерегала Люша («она тебя обманывает»). К. И-чу она тоже не понравилась, но он 1) добился ее прописки

2) устроил племянника в детсад ЦК, о чем она молила. Она голодала: не член Союза (как и я). Со мною Тихонов заключил договор на книгу детских рассказов; я решила делать вместе, чтобы и ей давали карточку на обед в Союзе. К. И. умолял меня не заключать договор на два имени, я не послушалась, заключила на два, деньги пополам, а писала я одна (Лида собрала матерьял на два или три рассказа, но писала все я). Рассказы печатались в газетах и журналах, вышли книжкой – все деньги пополам. Затем с помощью Лели Арнштама, который был с киностудией в Алма-Ата, я заключила договор на сценарий; опять на два имени и деньги пополам. Кое-что мы придумывали вместе, но опять писала я одна . Заболела Тата, Лидина дочка, не то тиф, не то воспаление легких. А жили они в ужасной проходной веранде, зима. Я взяла Тату к себе в свой чулан: теплее и выхаживала ее. Но участковый врач, которому кто-то донес, будто тиф, стал требовать, чтобы Тату отправили в тифозный барак; Аида испугалась (естественно) и взяла девочку домой к себе. Но потом говорила, что я выбросила ее на улицу. Ни одной моей вещи мне не отдала, хотя тогда добыть ведро или чайник было немыслимо. О комнате ни звука. [А. К. на время отдала А. Жуковой свою комнату со всеми вещами и переехала к родителям. Однако, позже А. Жукова отказалась освободить комнату и вернуть вещи. – Е. Ч.] И последняя низость; когда она решила ехать в Москву и ей понадобились деньги, она продала кусок написанного мною сценария в сборник, редактируемый Надеждой Яковлевной… Когда я вернулась в Москву, Аиде понадобилась в чем-то помощь К. И. Она позвонила. Я сухо с ней по телефону. Она: «Неужели, Аида, вы еще помните ташкентские дрязги». – «Никаких дрязг не было, – сказала я. – Была ваша ложь, низость и предательство. А Ташкент или Москва, это мне все равно». Потом я позвала К. И. к телефону, и он опять все сделал для Лиды… Такую законченную подлость я встречала редко».