Великая Княгиня Мария Павловна - Воспоминания

У дяди было три или четыре камердинера, которые работали посменно. Слуги, ливрейные лакеи, судомойки, фонарщики и прочие были под началом гофмейстера. Обслуживающий персонал конюшни с кучерами, конюхами, слугами был поручен шталмейстеру, который больше ничем не занимался.

В Ильинское добирались от железнодорожной станции Одинцово, и уже выйдя на маленькую платформу, можно было почувствовать, какой здесь замечательный воздух. Кучер кланялся нам, сидя на козлах; в одной руке он держал вожжи, которыми управлял упряжкой из трех лошадей, в другой — свою маленькую круглую фетровую шляпу, нарядную, украшенную павлиньими перьями. Поверх белой шелковой рубашки на нем была темно–синяя суконная безрукавка, облегающая фигуру, и широкий белый шерстяной пояс, концы которого свисали с колен. Когда мы усаживались в экипаж, он надевал шляпу. Волосы у него были острижены по шею и тщательно смазаны маслом.

Он взмахивал поводьями. Лошади трогались. Мимо станции и небольшой деревушки мы ехали шагом, потом кучер, слегка наклонившись вперед, пускал тройку во весь опор. Коренная шла рысью, покачивая хомутом, а пристяжные — галопом, опустив головы и выгнув шеи. Из экипажа были видны их лоснящиеся крупы, гривы и длинные развевающиеся хвосты, пыль поднималась из под копыт. Колокольчики на дугах весело звенели. Прямая песчаная дорога проходила через поля. Еще незрелые хлеба были вровень с экипажем. От теплого ветерка они колыхались волнами.

Проехав сосновый бор, тройка пересекала большой луг, а оттуда за поймой реки, скрытой высоким берегом, уже можно было видеть утопающую в кронах деревьев крышу дома в Ильинском.

В конце луга кучер замедлял бег лошадей, чтобы осторожно проехать по деревянному мосту, который из за частых половодей не был закреплен. Копыта стучали по толстым доскам, лошади храпели.

Потом мы медленно ехали по деревне. Чумазые дети в коротких рубашонках играли в пыли. Перед кабаком стояли крестьянские телеги, привязанные к корыту, выдолбленному из большого бревна. Невысокая трава возле изб была покрыта грязью и вытоптана.

Слева стояла церковь с зеленой крышей, а сразу за ней — широкие деревянные ворота имения, распахнутые нам навстречу.

Кучер медленно сворачивал, стараясь не зацепить колесами столбы ворот, и мы въезжали на прекрасную аллею из четырех рядов огромных лип. В конце ее находился залитый солнцем дом. Дядя Сергей стоял на балконе над входом и улыбался нам. Кучер ловким движением останавливал тройку. Лакеи в белых ливреях сбегали по ступеням, чтобы помочь нам выйти. Все были рады, что мы снова приехали, слуги относились к нам как к хозяйским детям. В полумраке вестибюля, где было прохладно и приятно пахло цветами, дядя нежно заключал нас в свои объятия.

«Наконец то вы здесь! — радовался он, протягивая руку нашим гувернанткам, которые почтительно кланялись, делая реверанс. — Идемте в ваши комнаты».

Вдоль длинного коридора он вел нас в большую комнату для игр, которая выходила на веранду. Здесь царила душистая прохлада, поскольку от солнечных лучей ее защищал балкон второго этажа. Мне были отведены две комнаты слева от нее, а Дмитрию — две справа.

Пока мы без умолку трещали, пытаясь рассказать дяде Сергею все сразу, появлялась тетя Элла и холодно обнимала нас, а мы, взяв ее руки, целовали их. В этот момент мы радовались и встрече с ней тоже, поскольку не сомневались, что здесь мы как у себя дома. Дядя очень хотел, чтобы так и было, и тетя со временем свыклась с этим.

Каждое утро до завтрака мы с дядей совершали обход хозяйства. Сначала наведывались в коровий хлев и выпивали по стакану парного молока. Потом шли смотреть на куриц, с важным видом расхаживавших по птичьему двору, и уходили со свежими яйцами, которые были припасены для нас.

После прогулки мы обычно пили кофе на балконе. К нам сюда приходила тетя после часовой прогулки в одиночестве. Дядя просматривал газеты, а тетя — английские иллюстрированные журналы или французские журналы мод. Она вырезала из них то, что ей нравилось или привлекло внимание, и собирала вырезки в альбомы, используя их при разработке своих туалетов.

После этого у нас начинались уроки, которые продолжались до одиннадцати часов. Освободившись, мы обычно устремлялись под тень деревьев или к воде, где играли, а когда стали постарше, то часто ходили в это время купаться. На берегу среди зарослей у нас была своя маленькая кабина с замшелыми и скользкими ступенями, уходящими в воду. Мы по очереди раздевались там и спускались к реке, которая не была ни чистой, ни глубокой. Справа от кабины было подобие пляжа с мелким песком, здесь обычно располагалось на солнце деревенское стадо. Отсюда доносилось мычание коров, блеяние овец и крики деревенских ребятишек, пришедших купаться. И все это создавало особую атмосферу лета в Ильинском. Когда в жаркий июльский день я прикрываю глаза, мне кажется, что я снова слышу их.