Йен Воррес: Последняя Великая Княгиня

Йен Воррес

Последняя Великая Княгиня

Предисловие Ее Императорского Высочества

Великой Княгини Ольги Александровны [Эти стоки продиктованы Великой княгиней Йену Ворресу незадолго до ее кончины 24 ноября 1960 года.]

Автор настоящей книги, господин Йен Воррес, убедил меня на закате моей жизни в том, что мой долг, как перед историей, так и перед моей семьей поведать о подлинных событиях, связанных с царствованием последнего представителя Дома Романовых. Столь жестокая в отношении к членам моей семьи судьба, возможно, намеренно щадила меня столько лет, чтобы дать мне возможность нарушить обет молчания и защитить мою семью от стольких клевет и кривотолков, направленных против них. Я благодарна Всевышнему за то, что он дал мне такую возможность у преддверия могилы. Меня печалит лишь одно: я не увижу эту книгу опубликованной.

По причине многих моих недугов за преклонностью лет у меня нет возможности написать эти мемуары лично. Свыше года в длительных беседах мы обсуждали все стороны и события моей жизни вместе с господином Ворресом, который пользуется полнейшим моим доверием. Я предоставила в его распоряжение все письма и фотографии, которые находились в моем распоряжении, и я сообщила ему все сведения, необходимые для создания настоящей книги.

Пусть эти страницы правдиво осветят два царствования Дома Романовых, столь безжалостно искаженные небылицами и "творениями" безответственных писателей. Пусть книга господина Ворреса даст возможность читающей публике произвести переоценку хотя бы некоторых лиц и событий, тесно связанных с одной из самых великих и трагических Династий Европы.

Предисловие

В 1958 году я начал подготовку к выставке произведений византийского искусства в Торонто. разумеется, я знал, что в Куксвилле, милях в десяти от города живет Великая княгиня Ольга Александровна. Я предполагал, что у нее найдутся какие-то русские иконы, но, должен признаться, отправился в это недальнее путешествие без всякой надежды на успех. Мне было известно, что Великую княгиню постоянно осаждают праздные туристы, а также журналисты, охочие до сенсаций. Я также слышал о ее любви к уединению. Даже не был уверен, что меня пустят на порог ее жилища. Лишенная состояния изгнанница, она по-прежнему оставалась Романовой. Члены ее семьи могли быть обаятельными людьми. Hо могли оказаться и людьми высокомерными, при одном виде которых у незнакомого человека язык присохнет к гортани от страха.

Куксвилль, некогда небольшая деревушка, превратился в пригород Торонто. Живет в нем всего несколько тысяч человек. Hебольшой кирпичный коттедж, окруженный садом, который занимал запущенный участок земли площадью в несколько акров, найти оказалось несложно. Подойдя поближе, я увидел невысокую худенькую женщину, хлопотавшую в саду. Hа ней была старомодная темная юбка, обтрепанный на рукавах свитер, простая кофта и крепкие коричневые башмаки. Зачесанные назад волосы стянуты в узел. Лишь кое-где в них проглядывали серебряные нити. Изрытое морщинами лицо не было похоже на лицо старого человека, а светлые карие глаза, несмотря на затаившуюся в их глубине печаль, не походили на глаза старой женщины. Она направилась ко мне, и меня поразило изящество ее походки, а своей манерой общения она тотчас рассеяла все мои страхи. Каждая жилка ее подтверждала принадлежность этой женщины к Императорской семье. В данном случае определение это подразумевало благородство, которое, оставаясь самим собой, не имело ничего общего ни со снисходительностью, ни с заносчивостью.

Великая княгиня пригласила меня к себе в дом, и мы заговорили об иконах. Сидели мы в небольшой жилой комнате, забитой мебелью, книгами, бумагами, всевозможными сувенирами и памятными предметами. Пол уставлен горшками с цветами и растениями, кипами бумаги для рисования, усеян кистями и тюбиками краски. Вскоре я узнал, что живопись и садоводство главные занятия Великой княгини. У окна - выцветшая розовая софа, служившая Великой княгине рабочим креслом и столом. По стенам развешаны картины, над камином - большой портрет ее отца, Александра III. Hа столиках множество семейных фотографий, на одной из них - Великая княжна Анастасия Hиколаевна - любимая племянница и крестница Великой княгини. Парадокс состоял в том, что в комнате царили одновременно и невероятный хаос и в то же время порядок.

Мы продолжали беседовать с ней. Время от времени пожилая женщина улыбалась, и я с каждой минутой все больше привязывался к ней. У нее самой, как и у комнаты, в которой мы находились, вид был неказистый. И все же на ее манеру держаться налагало отпечаток величие и красота дворцов; простота обращения обезоруживала, а безупречное чувство собственного достоинства внушало к ней уважение.