Юрий Папоров - Габриель Гарсия Маркес. Путь к славе

— Муха ли пролетела и села кому-нибудь на лоб, воробей зачирикал или птица запела, часы пробили или чашка разбилась. Читателям правится, когда все время что-нибудь происходит, им не нужны пространные описания и подробные исследования. И другой совет: инверсия в тексте не всегда оправданна. Читатель не должен наталкиваться на неудобные фразы и выражения, которые мы или не замечаем, или считаем своей находкой. Не стоит нарушать испанский синтаксис. Дополнения должны идти от меньшего к большему. Например, не следует писать «в доме Марии, вчера». Лучше сказать «вчера, в доме Марии». На первый взгляд это кажется пустяком, но на деле читатель быстро устает и уже не читает, а лишь пробегает глазами.

— Маэстро, эти простые на первый взгляд замечания мне во многом помогут. Спасибо! Скоро, то есть как только выдастся свободное время, я начну писать роман о латиноамериканском диктаторе.

«Несколько месяцев, которые Гарсия Маркес провел на Кубе, были для него временем лихорадочного эмоционального подъема; он досадовал лишь на то, что сектанты от коммунизма под предводительством Анибаля Эскаланте присваивали себе завоевания революции, в которой они играли довольно незначительную роль. Но ничего нельзя было поделать, это была настоящая узурпация, ибо в тот момент Куба, подталкиваемая готовящейся агрессией США, устремилась в материнские объятия Советского Союза», — пишет Дассо Сальдивар (28, 395).

Гарсия Маркес хорошо знал эту публику и по своей стране — всех этих салонных революционеров, коммунистов при галстуках, подручных Москвы, пропагандировавших склеротический советский марксизм без учета национальных особенностей каждой страны.

Надо сказать, что и эта публика хорошо знала Габриеля Гарсия Маркеса и рассматривала его как заумного интеллектуала, «не нашего человека, даже не попутчика». Эрудиция всегда вызывала у них неприязнь, граничившую с классовой ненавистью.

В конце декабря 1960 года Гарсия Маркес прилетел в Боготу, чтобы забрать семью и отправиться на новое место работы в качестве руководителя агентства Пренса Латина в Нью-Йорке. А в середине декабря он на три дня слетал в Мехико, чтобы повидать своего друга и благодетеля Альваро Мутиса, которого к тому времени выпустили из тюрьмы.

— Плинио, дорогой, карахо, то были незабываемые дни! Работы навалом. Для себя не написал ни строчки. И все равно каждый день я был с моими героями. Они для меня реальные люди, которые живут в моем сознании своей жизнью.

— А что там произошло с коммунистами в Пренса Латина? Это правда, что Масетти их выгнал — кого уволил, кого отправил в агентства стран соцлагеря?

— Уволить-то он их уволил, но они через Министерство труда, которое у них в руках, делают все, чтобы вернуться в агентство.

— Но они там были явно не у дел, я сам видел. Пишут они все из рук вон плохо. И вообще они балласт для революции. Ухитрились даже здесь, у меня в агентстве, завести своего шпиона. — Плинио говорил с возмущением.

— Масетти показывал мне их опусы. Один смех. Узость взглядов, грамматические ошибки. Однако главная их беда, Плинио, не низкий уровень культуры и недостаток образования, а полная неспособность самостоятельно мыслить, как подобает настоящим марксистам, сообразуясь с реальными условиями нашего континента.

— И полная неспособность, карахо, к каким бы то ни было революционным действиям в истинном понимании. — Плинио говорил как рассерженный учитель, который ставит в дневнике двойку. — Фидель это видит, но, боюсь, его это устраивает. Своего мнения у них нет, они умеют только беспрекословно подчиняться.

— Не говори так о Фиделе. Это настоящий вождь! И он не позволит разводить партократию, как в странах социализма. Я верю в Фиделя Кастро и Че Гевару как в революционных вождей, которые способны найти иной путь, чем тот, который указывает Москва для создания счастливой жизни на Кубе и в других странах нашей Америки. Они для меня, как Прометей и Атлас!

Прошло два десятилетия, и вот как оба друга, Плинио Мендоса и Гарсия Маркес, вспоминали то время:

«— Теперь перейдем к другому нашему совместному опыту — Кубе. Мы оба работали тогда в агентстве Пренса Латина. Ты ушел оттуда вместе со мной, когда компартия стала осуществлять повсеместный контроль. Ты считаешь, наше решение было правильным? Или думаешь, мы просто недостаточно разобрались в обстановке?

— Я считаю, что мы поступили правильно. Если бы мы остались в Пренса Латина, с нашими-то взглядами нас бы все равно оттуда попросили да еще непременно приклеили бы ярлык контрреволюционеров, прислужников империализма и тому подобное. Я тогда просто отошел от них и продолжал писать книги и киносценарии, но уже в Мексике. Наблюдая вблизи и с огромным вниманием процессы, происходившие на Кубе, я пришел к выводу, что после первоначального этапа революционного подъема революция затем пошла по трудному и часто противоречивому пути, но мне кажется, этот путь открывает потенциальную возможность для создания более справедливого и демократического социального порядка.