Юрий Папоров - Габриель Гарсия Маркес. Путь к славе

Гарсия Маркес выжидал, как дальше сложится судьба Масетти. Кроме того, он ждал Плинио, который должен был прилететь в Нью-Йорк. Мендоса, после победы кубинской революции в заливе Кочинос, прилетел в Гавану и был свидетелем того, что происходило в агентстве Пренса Латина. Он дождался, когда на место Масетти был назначен испанский коммунист Фернандо Ревуэльтас, и подал заявление об уходе.

— Вот такие, значит, наши дела, Габо. — Плинио держал на коленях своего крестника.

— Коньо, я себе все примерно так и представлял и уже написал заявление об уходе. Ждал твоего приезда. — Габриель достал из папки заявление и протянул его другу. На настенном календаре с фотографией Мерилин Монро квадратная метка стояла против даты 25 мая 1961 года, — Что скажешь?

— Бальзам на мою душу, Габо, дорогой. Карахо, у нас с тобой не только одинаковая реакция на происходящее, но и причины ухода из агентства и те совпадают, — радостно сказал Плинио. — Разница только в том, что тебе не придется выслушивать сектантские нравоучения.

— А что, было?

— Ревуэльтас и политический комиссар агентства — теперь есть такая должность — отчитывали меня, как отщепенца. Я же написал в заявлении, что не могу согласиться с отстранением от должности Масетти, но что с готовностью буду продолжать служить интересам кубинской революции как журналист. «Я не согласен с мотивировкой вашего заявления об уходе, — изрек шестидесятилетний Ревуэльтас. — Революция осуществляет перестановку кадров в своих интересах, и вы, как истинный революционер, должны были принять это решение не обсуждая». Комиссар тут же добавил: «Твое заявление — это буржуазное высокомерие!» Вот с чем я и прилетел к тебе.

— Но как быть с семьей, Плинио? У меня в кармане двести долларов. На них я могу добраться только до Нового Орлеана, и то на автобусе. Я решил ехать в Мексику!

— А ты попробуй получить с них выходное пособие. Это элементарное правило во всех странах мира, — сказал Плинио и тут же спохватился: — А впрочем, что я говорю? Перед вылетом из Гаваны агенты госбезопасности Кубы отбирали у всех пассажиров ювелирные украшения, вплоть до обручальных колец.

— Видишь, иногда есть преимущество в том, что человек не женат, — с грустью произнесла Мерседес.

Гарсия Маркес попытался было получить у нового руководства Пренса Латина авиабилеты до Мехико и выходное пособие, положенное при увольнении. Однако над ним только посмеялись: может, он хочет, чтобы ему оплатили билеты в Колумбию, так пусть в тамошнем агентстве и ходатайствует о выходном пособии.

Через десять лет, когда Гарсия Маркес стал знаменитым писателем и, что еще важнее, близким другом Фиделя Кастро, те же самые люди начали всячески заискивать перед ним.

В середине июня семья Гарсия Маркеса решительно тронулась в долгий и утомительный путь до Нового Орлеана, куда Плинио, по возвращении в Боготу, обещал выслать на адрес почтамта некоторую сумму денег.

В Атланте и Алабаме они на себе испытали, что такое расовая дискриминация: им не позволили напиться воды из общественного водопровода для белых и отправили к водопроводу для черных. В Монтгомери они провели ночь на улице, поскольку никто не пожелал сдать им комнату для ночлега, — их принимали за мексиканцев.

Получив от Плинио сто пятьдесят долларов, они пошли во французский ресторан и там, впервые за двенадцать дней пути, пообедали.

Через два дня, 2 июля 1961 года, в тот самый день, когда покончил с собой Эрнест Хемингуэй, Альваро Мутис встретил Гарсия Маркеса с женой и сыном на железнодорожном вокзале города Мехико.

— Ну, что будем делать, дорогой Альваро? У меня в кармане только двадцать долларов! — Гарсия Маркес сообщил об этом другу тут же, на перроне.

— Пока что мы едем ко мне. А там подумаем! Я пятнадцать месяцев просидел в адовой мексиканской тюрьме «Лекумберри». Как видишь, жив и не жалуюсь.

— Вы об этом когда-нибудь напишете? — спросила Мерседес.

— Уже пишу «Дневник Лекумберри», но, когда его можно будет напечатать, не знаю. А у вас есть крыша над головой и вкусная еда, обещаю. Это не так уж мало!

— В Нью-Йорке я бы совсем скис, если бы ты не поддержал меня по телефону.

— Я тогда тебе сказал и повторяю сейчас: вместе мы одолеем все трудности. Я очень соскучился по тебе, Габо. А теперь вас трое. Мерседес, ты очень любишь этого обормота?

— Наравне с сыном, а если честно, то чуточку больше, — ответила Мерседес и покраснела. Мутис поцеловал ее в щеку.