Рудольф Гусев - Такова торпедная жизнь

Когда сидишь «выше», дальше и больше видишь. Кресло делает из тебя человека государственного. Начинаешь соображать, что бы сделать полезного для службы. Ну и от подчиненных требуешь рачительного отношения к делу. А с кем работать приходится? Сам знаешь, на смену нам на арсеналы стали приходить офицеры, списанные с кораблей. Помнится один такой деятель по фамилии Кибец. Утопил торпедоболванку у пирса и был немедленно назначен в арсенал в отдел хранения торпед. Топить здесь, кажется, нечего. Кибеца звали Яшей, был он капитан-лейтенантом и явился к главному инженеру Федору Моисеевичу Шпильному сдавать на допуск к самостоятельному управлению своим складом: «Яша, — спросил его Федор, — расскажи мне все, что ты знаешь про торпеду СЭТ–53М». Яша побледнел. В кабинете находился еще Коля Ковальчук из торпедного отдела. Знал он ранее где-то Яшу Кибеца, потому и встрял в беседу: «Федор Моисеевич! Нельзя Яше задавать такие сложные вопросы. Скажи, Яша, какие торпеды у тебя в хранилище на стеллажах лежат?» Яша побледнел еще больше. «Двести… тридцать… пять! (торпед такого шифра не существует)», — схватился за сердце и начал медленно оседать. — «Яша, попей водички, может врача вызвать?» Решили, что вопросов больше задавать не следует. Еще кондрашка хватит. Пусть служит.

Хорошо еще, что прислали молодых лейтенантов из Корабелки. Особенно, когда стали сокращать минные кадры в авиации. Там нашли Валеру Бедая. Вел он в Николаевке знаменитую реактивную авиационную торпеду РАТ–52 высотного торпедометания. Торпеда сломала много замшелых традиций в торпедостроении, но и положила начало многим печальным происшествиям: несанкционированные запуски ракетных двигателей в цехах приготовления были на всех флотах. Кстати, появление на арсенале на Эгельшерде Федора Моисеевича Шпильмана из первых выпусков оружейки и было с этим связано. Он служил на базе оружия, на Балтике, где было всего понемногу, включая и РАТ–52. Как-то летчики перепутали ориентиры и сбросили торпеды не на морскую цель, а на берег между двумя общежитиями ткацкой фабрики. Мужским и женским. От удара о землю заработал двигатель, загорелся спиртовой балласт, корпус. Общежития, к счастью, не сгорели, но народ сигал в окна в чем мать родила. Утром Федор стоял на ковре у первого секретаря Компартии Эстонии. По какой-то загадочной причине летчики не пострадали, а Федор был отправлен на исправление на ТОФ. Федор не стал добиваться справедливости. Тем более, служить ему оставалось не так уж много.

Итак, в Управлении я отчетливо понял важность того, чтобы арсенал был своеобразным эталоном качества эксплуатации оружия на флоте. Этого невозможно добиться без подготовки отличных кадров. А у нас было у кого учиться.

Присутствовал я как-то при вскрытии аппаратуры самонаведения торпеды, поступившей из промышленности. Какие могут быть здесь неожиданности? Но, оказывается, бывают. Вскрытие контейнера производил настройщик высшего класса Володя Зверев. Снял верхнюю крышку и говорит мне:

— Ларион Михайлович, эта аппаратура работать не будет.

— Почему?

— Паутину видите.

— Ну, вижу.

— А муху в ней наблюдаете?

— Наблюдаю.

Я не понимал, к чему он клонил.

— Я думаю, что эта аппаратура стояла под столом у заводского настройщика недели две. За это время паучок успел паутину сплесть и комарика съесть. Наступило 31-е число. Надо сдавать. Вот ее и сдали. Володя подключил аппаратуру самонаведения к контрольно-регулировочной станции: «Итак, что мы видим? Импульсный генератор не развивает требуемой мощности. Значит, надо менять нагрузочное сопротивление». Он вскрыл блок импульсного генератора, где-то впаял, что-то выпаял. Снова включил: «Ну, вот. Все заработало. Теперь и нашу пломбу можно поставить». Вот из таких специалистов и была сформирована бригада контрольных мастеров: Саша Шестаков, Коля Строителев, Боря Морозов, Сережа Костюк. На них можно было положиться. А теперь я брал из этого списка специалистов с собой для разбора сложных вопросов на базы оружия. Пока не стал ездить один.

Это было году в 1974-м. Валентин Михайлович Ковтун был тогда флагминским минером флотилии подводных лодок на Камчатке и ждал приказа о назначении его заместителем начальника 24-й кафедры в Академию. Командовал флотилией Эмиль Николаевич Спиридонов и пребывал в откровенной ярости: торпеды не ходят, а флагмин идет в науку. Решил позвонить начальнику МТУ Бродскому: