Юрий Модин - Судьбы разведчиков. Мои кембриджские друзья

Однако ни НКВД, ни Дойча, ни Мали не беспокоило в то время качество добываемой Маклином информации. Его решили «законсервировать» с тем, чтобы он активизировал свою работу, когда настанет подходящий момент, иными словами предоставили ему возможность занять солидное положение в министерстве иностранных дел. Дойч и Мали, которых вскоре постиг трагический конец, оказались мастерами своей профессии, сделав ставку на Дональда Маклина. Он так прекрасно проявил себя на службе, что к началу 1938 года министерство предложило ему пост секретаря английского посольства в Париже. Маклин сиял от восторга, получив это назначение. В письме к английскому послу во Франции лондонский шеф Маклина писал: «Дональд Маклин, прослужив в министерстве иностранных дел два года, зарекомендовал себя как прекрасный работник. Это обаятельный, умный и рафинированный человек». Необходимо, однако, отметить, что коллеги Маклина по министерству относились к его личности не столь восторженно.

Дональд полюбил Париж. Он быстро вошел в артистическую богемную атмосферу французской столицы, встречался с художниками, писателями, богатыми американцами, студентами. Его информация об испанской войне, подходившей к концу, стала теперь более ценной: в ней говорилось о беженцах, военнопленных и об отношении французского правительства к франкистскому режиму. Все, что по его мнению могло представлять интерес, он без труда отправлял в парижскую резидентуру НКВД. Но в архивах КГБ никаких следов донесений Маклина не было обнаружено. Мне представляется, что они были уничтожены во время эвакуации, когда немцы подступали к Москве.

В своей новой должности Маклин работал старательно и плодотворно, легко обгоняя по службе коллег-дипломатов. Весной 1940 года он стал уже третьим секретарем. Друзья и коллеги пророчили ему пост постоянного секретаря министерства иностранных дел — самый высокий на британской дипломатической службе.

В это время Дональд встретил свою будущую жену Мелинду Марлинг, богатую, умную американку, которая жила тогда в Париже. Он влюбился в нее без памяти, Мелинда же была к нему поначалу холодна. Но вскоре ее сопротивление начало ослабевать, и молодые люди поженились, расписавшись в седьмом отделении мэрии на Рю де Гренель.

За несколько дней до женитьбы Дональд откровенно признался будущей жене, что он — агент НКВД. Она легко приняла это известие и обещала ему всяческую поддержку, что бы ни случилось. Мелинда свято сдержала данное мужу слово. Чтобы принять на свои плечи такое тяжелое пожизненное бремя, надо было очень сильно любить. Я думаю, так оно и было. Марлинг до сих пор утверждает, что ничего не знала о связи своего мужа с НКВД до его неожиданного побега из Англии в 1951 году.

В 1940 году немцы перешли французскую границу и подошли к воротам Парижа. Вместо медового месяца Маклинам пришлось спасать свою жизнь. В английском посольстве царила паника: ни посол, ни его штат не оказались на высоте, каждый думал только о том, как бы поскорее вернуться в Англию. Лишь молодой Маклин и еще несколько сотрудников посольства не потеряли головы. Они составили четкий план эвакуации, собрали посольские документы, уничтожили некоторые из них, вывезли наиболее важные дела. Самообладание, находчивость и отвага Маклина были позднее признаны и отмечены его начальством.

Маклин и его жена последними покинули здание посольства, ничего не оставив немцам. На автомобиле они добрались до побережья. И как раз вовремя: последний торпедный катер отбывал к берегам Англии.

Сразу же по прибытии в Лондон Дональда прикомандировали к главному управлению министерства иностранных дел в ранге второго секретаря. Этот, хоть и не особенно престижный пост, давал ему доступ к различным документам, в частности к тем, которые относились к связям министерства иностранных дел с Адмиралтейством, министерством снабжения и военным министерством.

Обосновав домашний очаг в Лондоне, Мелинда отправилась домой в Соединенные Штаты, чтобы побыть с родными. Ей необходимо было отдохнуть. В декабре 1940 года она родила мертвого ребенка. Дональд, оставшись один в Лондоне, впал в глубокую депрессию, что отразилось на его работе. И все же он продолжал передавать своему новому связному — Горскому («Генри»), много ценной информации. У него был свободный доступ к дипломатической почте, а именно — к письмам, которыми обменивались англичане и американцы. Вращаясь в высших кругах министерства иностранных дел, он передавал нам также содержание разговоров, которые там велись.