Петр Спирихин - Пустозерск моего детства

Бывали в эти годы такие мокрые лета, что сенокос продолжался и в сентябре, как говорили, до "белых мух". Зато при хорошем лете страда заканчивалась раньше, и тогда женщины вместе с детьми осуществляли массовые выезды на лодках в бор за Городецкое озеро, набирая там целые корзины вороники и брусники. А в Ильин день, 2 августа, отправлялись за морошкой на болота в направлении Пылемца. Вороники собирали много, засыпали на зиму целые бочки, и особенно вкусной она становилась после первых инеев. Голубику собирали дети, так как она созревала раньше и в большом количестве росла на Малом бору, в полутора — двух километрах от села. Сбором грибов тоже преимущественно занимались дети. Ягоды и грибы в пище пустозерцев играли довольно заметную роль, главным образом, летом, осенью и в первую половину зимы. Смородина, особенно красная, спросом не пользовалась, наверное из-за того, что требовала много сахара.

Огородничеством пустозерцы не занимались, картофель, морковь, какие-либо другие овощные культуры ни в двадцатые, ни в начале тридцатых годов не выращивали. Но вкус картофеля все-таки знали. Его привозили осенью в лодках из Тельвиски, с центральных складов кооператива "Рыбак". Покупали по мешку и наши родители. Ели картофель нарезанный ломтиками и поджаренным в молоке, как деликатес.

Наши пустозерские женщины были великие труженицы, заботливые матери, истинные хранительницы семьи. Именно благодаря им мы смогли преодолеть многие невзгоды тех лет, в том числе и лихое бесхлебье 1920 и 1921 годов и тяжелую весну 1933 года.

Пустозерцы умели работать, умели и отдыхать, веселиться. Любили собираться за селом на лугу весной, когда он освобождался от снега. В воскресенье и другие праздничные дни в хорошую погоду здесь сходились горожане. Веселье заводила молодежь, она начинала хороводы, пляски, песни. Непременно играли в лапту. Нас, малышей, взрослые в свою компанию не принимали, и мы в стороне организовывали свою лапту и другие игры. И парни, и девушки одевались нарядно. Приходили посмотреть гуляние многие взрослые, даже пожилые люди. Наверное, они вспоминали свою молодость и потому горячо сопереживали успехам и неудачам участников всех мероприятий. И опять не припомню, чтобы на эти игры-веселья приходили пьяными и устраивали скандал. Все старались показать на людях свои лучшие качества.

Но это вовсе не значит, что наши городецкие мужики и бабы никогда не выпивали. В дни религиозных праздников и советских торжеств 7 ноября и 1 мая, когда проходили демонстрации и митинги, концерты художественной самодеятельности, танцы, в домах устраивались праздничные застолья. На Рождество, Пасху и другие большие праздники, вероятно, в большинстве домов стояли логуны — бачки с пивом или брагой. Возвратившихся с промысла рыбаков встречали тоже пивом. Это был главный напиток, поднимавший настроение и на юбилеях, и на свадьбах.

А сколько песен я слышал на таких семейных торжествах, где запевали женщины. Кстати, ни пиво, ни вино, ни тем более водку, они не пили. Их главным напитком был чай. Пение женщин усердно поддерживали и подвыпившие мужчины. Звучали тогда "Златые горы", "Хаз-Булат", "Тройка", "Степь", "Славное море, священный Байкал", "Ермак", пели и про Стеньку Разина, и "Окрасился месяц багрянцем" и еще много, много других. А вот своих гармонистов в Пустозерске не было. Выручали с музыкой устьяне.

Один из видов мужского досуга — игра в городки или в рюхи. Играли вполне зрелые мужики, по 30–40 лет. Было очень смешно, когда проигравшие возили на своих спинах победителей. Ребята заводили свои игры: бач, гонять попа, в бабки (оленьи суставы), 10 палочек и др. В масленицу взрослые устраивали в центре села на высоких столбах горку с длинным скатом и ледяным рвом, с которой катались не только дети, но и молодые парни и девушки парами. В масленицу разъезжали по деревне на лошадях, иногда на тройках. Даже устьяне приезжали в Городок на эти катания.

У нас, ребят, с наступлением весны и прилетом птиц, появлялось еще одно занятие — сбор яиц крачек на старом городище за Никольской речкой и у Гнилки. Там каждую весну обитала большая колония крачек, которых у нас называли чираки, вероятно от их крика: "чир-чир-чир". Свои серые, под цвет песка, яйца они откладывали прямо на песок. Яйца мы собирали не ради озорства — они шли в пищу. Из них родители варили яичницу, ведь кур в Пустозерске никто не разводил, кроме одной семьи и то, наверное, не более двух-трех лет.

Мы подкрадывались, и выскочив из-за укрытия, вооружившись длинными палками или вицами, бежали туда, откуда взлетали крачки, завидев нашу шумную компанию. Они отважно защищали свои гнезда, пикируя на нас, а мы искали их яйца, размахивая над головой палками. За весну эти набеги мы совершали неоднократно, яйца собирали десятками, сотнями. Вероятно, поэтому к концу 30-х годов наша колония крачек исчезла.