Мстислав Толмачев - Такая долгая полярная ночь.

Август, конец месяца, начало сентября. На Красноармейском опять побег. Причем очень громкий, групповой побег. На промывочный прибор вывели бригаду заключенных — большесрочников из БУРа (барак усиленного режима). В этой бригаде был и Торопов, получивший, как я уже рассказывал, большой срок. По какой-то причине в бригаде на работе не было бандита Чебунина. Зато был Кириченко. Высокий, жилистый с авторитетом убийцы, он почему-то был назначен съемщиком промытой руды. И вот Кириченко, стоя на эстакаде промприбора и глядя в лоток, где промывалась руда, громко кричит: «Золото, золотой самородок!» Конвоир, вооруженный винтовкой и тоже находившийся на эстакаде, из любопытства приблизился к промывочному лотку, чтобы увидеть золотой самородок. Он наклонился, а Кириченко изо всей силы опустил на его затылок молоток, бывший в руке этого отпетого убийцы. Момент для убийства был выбран вполне обдуманно: был обед, бригада обедала, и конвоир с автоматом ушел в казарму тоже обедать. По его возвращении другой конвоир должен был пойти обедать. Конечно, только беспечностью конвойной охраны можно объяснить все случившееся. Кириченко схватил винтовку и подсумок с патронами убитого охранника, но заключенный Лукашевич, в прошлом фронтовик, взял у него оружие, сказав при этом, что надо еще добыть автомат другого охранника, когда он вернется с обеда. Самые отъявленные убийцы-большесрочники предложили бригаде уйти в побег, но часть заключенных отказалась и потребовала, чтобы отказавшихся бежать связали те, кто бежит. Вязать было нечем и им скрутили руки и ноги кусками колючей проволоки. Однако один из заключенных, удалившийся по естественной надобности, где ползком, где согнувшись, крадучись убежал в поселок, намереваясь известить охрану об убийстве конвоира и задуманном побеге. Дорогой он встретил возвращавшегося с обеда автоматчика. Охрана была поднята на ноги. Первые же охранники, бросившиеся к бригаде большесрочников, попали под прицельные выстрелы Лукашевича. Когда кто-то из охраны бы убит, а кто-то ранен, охрана открыла беспорядочный автоматный огонь. Лукашевич был тяжело ранен и, передавая винтовку и патроны Торопову, сказал: «Иван Дмитриевич, пристрели меня, не хочу тяжелораненым достаться им в руки». Просьба умирающего — закон. Торопов выстрелил Лукашевичу в голову и, заметив, как на все побоище опустился густой туман, скомандовал оставшимся в живых уходить выше тумана на вершину сопки. Уцелевшие поспешно стали уходить, а в тумане продолжалась перестрелка, так как охранники, не зная, что меткий стрелок убит, палили наугад, и, кажется, в тех охранников, что пошли в обход. Бандит Кириченко, зная, как опытен Торопов, пристал к нему и стал его спутником в побеге Охрана со служебной овчаркой стала преследовать беглецов, добивая их. На вершине сопки остановились двое заключенных, один из них был ранен и убеждал товарища бежать, но тот отказался покинуть друга, и оба были застрелены.

Торопов, сопровождаемый Кириченко, спустился в долину и направился туда, где было расположено несколько яранг чукчей. Но лай служебной собаки, идущей по следу беглецов, заставил Торопова и Кириченко залечь за бугорком, поросшим травой и мелким кустарником. Появилась овчарка на длинном поводке и охранник, ее проводник (иначе — кинолог). Собака и человек бегом кинулись к вставшему во весь рост Торопову. Охранник выхватил наган, а Торопов спокойно приказал ему спрятать оружие. Охранник, видя винтовку в руках Торопова, пустил на него овчарку, и Торопов, подпустив собаку к себе на расстояние метров шести, застрелил ее, а охраннику сказал, что не хочет его убивать и пусть он идет обратно. В яранге Торопова чукчи встретили радушно. Снабдили продуктами и винчестером. Торопов говорил с чукчами на их языке. Понятно, что навязавшийся ему в спутники бандит, убийца двух чукчей (моих друзей) и конвоира, был ему совершенно в тягость, и вести его с собой туда, куда шел Торопов, было невозможно. Старик-чукча сказал: «Ты, Иван Дмитриевич, добрый человек, тебя наш народ любит и всегда тебе поможет, а за этим, — он указал на Кириченко, — кровавый долг, он убил двух наших людей». Затем старик сказал, чтобы Торопов шел рядом с Кириченко, которому он передал винтовку. Они ушли от яранги на несколько десятков метров, когда пуля старика поразила в голову Кириченко. Торопов благополучно пришел в свой колхоз и вместе с женой, забрав собачью упряжку, оружие, исчез. Вероятно, его хорошо приняли богатые чукчи-оленеводы в отдаленных местах Чукотки. Эти чукчи еще в те годы не подчинялись советской власти. Кстати, он раньше с ними вел торговлю. Когда мне обо всем этом рассказали разные люди, в том числе — чукчи, я искренно порадовался за Торопова.