Хирург Семенов и я, его ассистент и одновременно операционная сестра, выправляли раненому сломанные челюсти, закрепляя их специальной проволокой, накладывали шелковые и кетгутовые швы на мягкие ткани и так работали несколько часов. Когда наш раненый смог говорить, а это произошло через немалое время, Платис пригласил в больницу начальника опергруппы (заключенные таких называли «кумом») Павлунина. Платис настоял, чтобы при снятии показаний присутствовал я, так как раненому может быть плохо от длительного «разговора» со следователем. И вот правда об этом происшествии, рассказанная тихим, часто прерывающимся голосом изуродованного, но выжившего человека.
Их бригада работала на наружных работах около входа в шахту. Сам он или по инициативе других заключенных, но вдруг решил уйти с места работы и, дойдя до поселка, на пекарне попросить хлеба. Задуманное ему удалось, и он, прижимая к груди буханку хлеба, возвращался уже в свою бригаду. Навстречу ему стремительно шел конвоир, разъяренный недостачей в бригаде одного заключенного. Этот охранник, очевидно, лишенный нормальных человеческих понятий, вместо того, чтобы отвести самовольно ушедшего в бригаду, наложить на него взыскание за отлучку, предпочел пристрелить парня. Он повел его, якобы, в штрафной изолятор, приказав сойти с дороги на снежную целину — «так дорога короче», и с расстояния менее 40 метров в положении «с колена» выстрелил из винтовки, целясь в голову.
Я даже зверством это назвать не могу. Зверь убивает свою жертву, чтобы самому выжить, он нуждается в пище, а человек, убивает другого человека «просто так», уверенный в безнаказанности своей жестокости.
Я уверен, что никакой неприятности этот охранник за такой выстрел по «беглецу» не имел. Кстати, следы на снегу показали, что недостреленный парень с буханкой хлеба шел медленно, жуя кусочки хлеба, отломанные от буханки, а не бежал. Так что рассказ о выстреле по бегущему (куда?) был вымыслом жестокого дегенерата.
Мне вспоминается другой случай, когда пуля «предупредительного» выстрела попала в человека, а не была пущена в воздух. Я только прибыл с Михалкиной протоки в Певек, навигация была в разгаре. Прибывали новые этапы заключенных, их принимала охрана, из трюмов парохода выносили трупы умерших (убитых?) заключенных. В общем все шло по обычному распорядку в период навигации. Выгружались продукты, бочки с горючим различные товары и обмундирование для заключенных. Все это под надзором охраны заключенные размещали по различным складам.
Сергей Михайлович Лунин, его жена Эдита Абрамовна Саботько, медперсонал больницы комендантского лагеря в Певеке присматривались ко мне, новому фельдшеру, определяя и оценивая мои деловые качества и, может быть, кое-что в моем характере. И вот однажды днем привозят в морг при больнице убитого заключенного. Немедленно было назначено судебно-медицинское вскрытие. Собралось всевозможное начальство, и начались недоуменные разговоры. Стрелок, застреливший этого заключенного, утверждал, что, дав предупредительный выстрел, он прицельно стрелял два раза. Однако раны на теле убитого вызывали недоуменные вопросы. Высокое начальство обратилось к хирургу Лунину, а он глубокомысленно молчал. Картина стрельбы была такая: на складе муки часовой стоял на стеллаже с мешками муки, а по двору склада бежал заключенный с наволочкой с мукой. Бегущий нес эту наволочку на спине, держа ее верхний конец правой рукой на уровне груди. После выстрелов он упал, убитый наповал. Ранения: 1) бицепс правой руки рассечен, как разрублен топором, 2) на левом боку, на уровне 9-10 ребра входное пулевое отверстие — выходное справа в области печени, 3) входное пулевое отверстие в области теменной кости головы, выход под челюстью слева, вход под большую грудную мышцу, выход из нее,и сплющенная винтовочная пуля обнаружена в белье убитого. Столько «дырок» в теле несчастного заставляло комиссию ломать голову, как это изобилие объяснить в акте двумя выстрелами.
Лунин молчал, а я, набравшись смелости, сказал: «Разрешите, я попытаюсь объяснить эти пулевые ранения». Начальство переглянулось между собой, а Лунин сказал: «Попробуй объяснить». И я объяснил, что первый неприцельный выстрел по бегущему часовой считал предупредительным, однако пуля рассекла бицепс правой руки, толчок был настолько силен, что раненый повернулся левым боком к стрелявшему, последовал прицельный выстрел в левый бок с выходом пули справа из печени, смертельно раненный стал валиться навзничь, третий выстрел, прицельный был в голову, в область теменной кости черепа. Затем пуля «нырнула» под грудную мышцу и на излете была найдена в белье.
Читать дальше