Бо Грёнбек - Ханс Кристиан Андерсен

В Стокгольме писатель смотрит с высокого Сёдермальма на центр города, прохладный фьорд, башни и купола и черные, мрачные леса на заднем плане, «такие северные, такие мечтательные в лучах заходящего солнца. Сумерки сменяются ночью, внизу, в городе, зажигаются огни, наверху, в небе, зажигаются звезды, и высоко к звездам возносится башня церкви Риддерхольм, сквозь которую светят звезды; она словно сплетена из кружев, но каждая нить — это литое железо толщиной с балку».

А дальше мы обнаруживаем одно гениальное описание за другим: дождливая погода в Сетердалене и ночной пожар в трактире, где жил Андерсен… печальные леса в Далекарлии… Фалун с медными рудниками и тошнотворными серными испарениями, которые проникают всюду. Список этот можно продолжить. Но ярче всего запоминается картина бесконечно скучной Салы, маленького провинциального городка, где и время, и люди застыли неподвижно, где только «одна длинная улица с узлом и парой ниточек; узел — это площадь, а ниточки — несколько прилегающих переулков. Длинная улица, длинная для маленького городка, была совершенно безлюдна. Никто не выходил из дверей, не показывался в окнах. Поэтому радостно было наконец возле скобяной лавки, где висели в витрине пачка булавок, передник и два чайника, увидеть человека, одинокого, неподвижного приказчика, который наклонился через прилавок в сторону открытой двери и выглядывал наружу. Вечером наверняка он записал в дневнике, если таковой у него имелся: „Сегодня через город проехал путешественник, бог его знает, а я нет!“ Да, именно это было написано на лице приказчика, насквозь честном лице».

Ингеману не понравились философские вставки книги. Наверняка они не понравились бы и современному читателю. Но описания ситуаций и настроений сохранили свою свежесть. Книгу очень много читали, и она, так сказать, открыла дорогу в Швецию для соотечественников Андерсена. В частности, благодаря ей такой художник, как Марстран {65} , надолго отправился в Далекарлию писать этюды.

Прошло двенадцать лет, прежде чем Андерсен снова выпустил большую книгу путевых заметок, четвертую по счету, которая вышла в 1863 году и получила название «В Испании». В сознании жителей севера Испанию в то время окружал определенный романтический ореол, а кроме того, в этой стране Андерсен еще ни разу не бывал; последнее было для него достаточной причиной, чтобы избрать ее целью своего путешествия. Он давно уже мечтал попасть туда, но удалось это только в 1862 году. Поездка получилась длительной — с начала сентября и до конца года. Зато он проехал или проплыл вдоль всего средиземноморского побережья, от Пиренеев до Гибралтара, предпринял вылазку в Танжер (он считал, что это было самое интересное из всего путешествия), потом увидел Кадис, Севилью, Кордову, Мадрид и Толедо, а оттуда путь лежал к французскому побережью Бискайского залива. Он изъездил Испанию вдоль и поперек и даже краешком глаза повидал Северную Африку. Он испытал летнюю жару Андалузии в ноябре, снег и собачий холод в Мадриде в декабре, а к новому году достиг Байонны, где было по-весеннему тепло — странно ехать в северном направлении от холода к теплу, рассуждал он.

Это выдающееся путешествие еще раз доказало, какой выносливостью обладал писатель, когда его охватывала жажда приключений: утомительная езда в более чем неудобных дилижансах, страдания от морской болезни, бессонные ночные переезды — ничто его не пугало. Когда во время пребывания в Барселоне случился ливень с катастрофическим наводнением, он непременно хотел выйти на улицу посмотреть на него, хотя рисковал жизнью. Его любопытство не подчинялось управлению.

Как всегда, больше всего его интересовали по дороге пестрые картины, вереницей проходившие перед его острым взором, и все неожиданные ситуации, которые предлагает путешествие по чужой стране: иссушенный жарой и солнцем пейзаж с разбросанными роскошными плодородными оазисами… грандиозные, трагически разрушенные памятники времен величия мавров и испанских королей… отвратительные, но живописные бои быков… полный народу, красочный сумбур улиц… темноволосые испанцы в чужестранной одежде и с горящими глазами… В Копенгагене с недовольством обсуждался интерес писателя к черноглазым испанским девушкам — ведь он был человек немолодой!