Бо Грёнбек - Ханс Кристиан Андерсен

Оттягивая время, он прибыл в Бордо; но, заехав так далеко, конечно, не хотел поворачивать назад. На море был шторм, и он поехал сушей. Из Мадрида он писал домой: «Я узнал, что вчера, через два часа после того, как я проехал Миранду, на железную дорогу обвалилась большая скала, и часть туннеля, по которому я ехал, разрушена. Так что мне снова сопутствует удача, но надолго ли?» Через шестьдесят часов беспрерывной езды из Мадрида, он, совершенно измученный, достиг Лиссабона, где в течение трех месяцев гостил у своих состоятельных португальских друзей. Они говорили по-датски, и он чувствовал себя вполне дома. Он наслаждался своим пребыванием, как каникулами, ходил на прогулки в горы и осматривал города в окрестностях столицы, но ничего особенно примечательного с ним не происходило. Обратный путь он вынужден был проделать морем. С него довольно было дилижансов в Испании.

Через два года он издал короткое описание своего путешествия «Посещение Португалии в 1866 году», которое он в предисловии называет «мимолетно записанными воспоминаниями». Так оно и есть. В них нет ничего обращающего на себя внимание или оригинального. Книга не претендует на литературную ценность. Читая ее, ощущаешь себя рядом со старым другом, который в свободной беседе рассказывает о путешествии, откуда недавно вернулся. Книгой можно заинтересоваться из любви к писателю или если вы хотите узнать о чужих странах. Едва ли многие датчане имеют представление о городах и пейзажах Португалии. Такие названия, как Цинтра, Сетубал, Коимбра, нам ничего не говорят. Но, побывав там вместе с Андерсеном, прочтя его книгу, мы что-то узнаем об этих городах и о том, как выглядит страна. В компании этого милого старого господина мы разделяем восхищение красотами земли, а потом страхи перед чересчур бурным Атлантическим океаном и облегчение, когда он сходит на берег в знакомом Бордо. Эта книга — приятная беседа. По любимому выражению Андерсена, он немного посудачил со своим читателем.

Даже не написав ни одной сказки, Андерсен был бы писателем, известным в свое время во всей Европе, писателем, которого читают и в наши дни, во всяком случае в Дании. Но сказки стали венцом его творчества. Ирония судьбы, потому что жадный до славы писатель поначалу не подозревал, что именно они дальше всего разнесут по свету его имя.

Мысль пересказывать народные сказки и писать в том же жанре ни в коей мере не была оригинальной — европейские писатели занимались этим уже более ста лет; в Дании, например, его старшие современники Эленшлегер и Ингеман. Почему бы молодому честолюбивому писателю не попробовать то же самое? Ведь он всегда любил этот вид фольклора. Собственно, кто мог быть ближе к нему, чем он, ребенок из народа? Первую попытку он сделал еще в 1829 году сказкой «Призрак», которая заключает сборник стихов, выпущенный к новому, 1830 году. «В детстве я больше всего любил слушать сказки, — пишет он в виде предисловия, — почти все еще живы в моей памяти, а некоторые из них известны очень мало или совсем неизвестны; я пересказал одну, а если ее хорошо примут, я возьмусь и за другие и когда-нибудь создам цикл детских народных сказок». Но Мольбек и другие рецензенты не рекомендовали автору продолжать в том же духе, и их можно понять, зная неуверенный стиль и то и дело встречающиеся в ходе рассказа и плохо подходящие к народной сказке цитаты из обширного круга чтения Андерсена и ссылки на различные литературные явления.

Вероятно, он и сам это чувствовал; во всяком случае, он пока что положил свои планы на полку. Но к новому, 1835 году, уже почти закончив «Импровизатора», он снова вернулся к сказкам. «Сейчас я начинаю несколько детских сказок, — писал он в первый день нового года своей приятельнице, — видите ли, я хочу попытаться завоевать молодое поколение!» Через месяц он сообщил то же самое Ингеману, добавив: «Я написал их так, как рассказывал бы ребенку». Это было совершенно новое и оригинальное исходное положение. Откуда у него возникла такая мысль, нигде прямо не говорится, но Эдвард Коллин в своей книге об Андерсене ясно припоминает, как писатель часто развлекал детей в семьях, где регулярно бывал, рассказывая им «истории, которые он либо сам тут же придумывал, либо брал из известных сказок; но рассказывал ли он свое или пересказывал, манера изложения была столь исключительно его собственная и живая, что она восхищала детей. Его самого забавляло, что он может дать своему юмору такой свободный выход, рассказ не умолкал, богато приправленный знакомыми детям оборотами речи и фактами, которые туда подходили. Даже самую сухую фразу он мог сделать живой; он не говорил: „Дети сели в повозку и поехали“, а: „Ну вот, уселись они в повозку, до свидания, папа, до свидания, мама, кнут щелк, щелк, и покатили. Эх ты, ну!“ Тот, кто потом слушал, как он читает свои сказки, лишь очень слабо представлял себе своеобразный успех подобной декламации в детском кругу». Коллин дает понять, что именно успех Андерсена у детей — да и у взрослых — способствовал признанию его первых сказок.