Виктор Астафьев - Нет мне ответа...Эпистолярный дневник 1952-2001

Бодрись. А мне рыбалка каждую ночь снится, соскучился по речке, по бережку, по катерку, по ушке, да мало ли по чему хорошему можно соскучиться и память почесать, но и то хорошо, что есть, по чему скучать, и вспоминать тоже есть что.

Храни тебя Бог! Твой Виктор Петрович

5 марта 2000 г.

Красноярск

(В.Самуйлову)

Дорогой Виктор!

Нашему Серёге [ Задерееву. — Сост.] уже нельзя и стыдно жить в Красноярске, вот он и подрядился сопровождать Серёгу другого, Кирюшкина, в Норильск: под покровом заполярной ночи жить можно удалённо и незаметно.

Что они там тебе наговорили — не знаю, но раз отодвинули твою поездку, значит «поруководили» маленько. Задереев, и улетая, мне не звонил (а когда я ему нужен, будет трезвонить без устали), и по возвращении голоса не подаёт. Или охрип от холодной водяры, или решил остаться в сопредельном государстве Таймыр в эмиграции.

Сегодня у меня премьера по старой пьесе, в ТЮЗе, и Гена Сапронов, издатель из Иркутска, приезжает, а после восьмого марта приду в больницу. В прошлом году по весне не сходил на профилактику, вот и получил инфаркт. Это второй, а третьего мне не перенести, лета не те и жгучее желание жить (какое было на фронте) подъистаяло, хотя вот солнце по-весеннему засветилось и что-то внутри встрепенулось вместе с геморроем.

Давай долго не затягивай и в конце марта прилетай. Если я ещё буду в больнице — она рядом с домом, и в палате я обычно нахожусь «в рабочей», то есть один, и в самом деле там прежде много работал, «хвосты подбирал», а то и сочинял какую-либо «лёгонькую» литературу для развлечения, вроде «затесей» (смотри «Н. мир» № 2 за нонешний год).

Самое отрадное, что ты мимоходом сообщил в конце письма, что есть у тебя деньги на книгу, а то я при соображении, у кого в Норильске их просить «под тебя». Но в Норильске я был один раз, проездом на туртеплоходе, связей у меня с ним никаких не было, слава богу, в прошлом, и нет в настоящем.

Издателя, и хорошего, я тебе подыщу и, может быть, уговорю свою московскую редакторшу работать с тобой [А. Ф. Гремицкую. — Сост.] , хотя она и загружена по маковку. Её школа тебе очень бы пригодилась. Я с нею работаю уже сорок с лишним лет и счастлив, что мне так в жизни повезло. Сейчас она работает с Марьей Семёновной над изданием её юбилейной книги. Мария постарше меня и в августе ей стукнет 80 лет. Между стиркой кальсон и варением щей, так я просмеиваю её, она тоже пишет и издала уже штук 14 книжек, есть такие, которые и читать можно, но я-то далеко не всё у неё читал. Зато она читала и печатала у меня всё, иной раз по 12—14 раз «Кражу» иль «Пастушку». Сам я печатать не умею, не способен научиться некогда было.

Кланяюсь Лизе за то, что она тебя терпит, знаю по Марье, как это нелегко. И тебе кланяюсь. В. Астафьев

Перед прилётом обязательно позвони, ведь звонят, кому не лень и коп не просят. Скорой Вам весны!

23 апреля 2000 г.

Красноярск

(семье И.Н.Гергеля)

Дорогой Ваня! Дорогая Тоня!

Вот и весна! Снова весна. Дотянули, допыхтели. Видел по телеку, что вас там залило и затопило, надеюсь, хоть на острове под названием проспект Ленина вы усидели? Вас не смыло? Слышал, что дизентерия в Оренбуржье поднялась — это уж итог всякого бедствия и войны, непременная эпидемия. Но нынешняя наука, от советов оставшаяся, способна справиться хотя бы с дриснёй. С туберкулёзом вот уже не справляются — это болезнь социальная, неблагополучие общества, загнавшего себя в яму.

На Новый год я писал вам большое письмо и чувствую, что вы его не получили. Предупреждение Ивана о том, чтоб посылать письма заказные, я получил уже после отправки своего письма. К нам ещё письма ходят и доходят, у нас, стало быть, ещё хоть какой-то порядок существует, а посмотрел я в телевизоре на рожи орских руководителей и понял, что они сплошь разбойники и проходимцы, и при них может быть только разбой и полный бардак.

Мы живём, Ваня и Тоня, так же, как и вы, то есть перемогаемся, тянем с трудом ниточку своей жизни. Да и то сказать, мне через десяток дней пойдёт 77-й годок, а Марье в августе стукнет аж 80 лет. она ныне всё чаше и чаще норовит прилечь, а ведь всю жизнь была на бегу, в работе, в заботе... С трудом перезимовали. Зима у нас была суровая, и Бога да власти благодарим за то, что нас не заморозили, как многих жителей, и в квартире было тепло. Я после инфаркта всё ещё не отошёл, почти ничего не пишу, собираюсь после Дня Победы в деревню, может, на огороде отойду и возьмусь и за работу. Только что вышел из больницы, месяц отлежал, стали плохо ходить ноги, село зрение и слух, плохо дело с кишечником, но ничего, ещё потянем маленько.