Виктор Бакин - Владимир Высоцкий без мифов и легенд

1 мая к Высоцкому на квартиру неожиданно приезжает О.Даль. По выражению Янкловича, он был в «в полном разборе».

— Володя, я не могу идти домой в таком состоянии. Побуду немного у тебя...

Оксана: «В «разобранном состоянии» — это не то слово... Когда я зашла, — первое впечатление, что человек неживой. Он проснул­ся, вышел, и я первый раз в жизни видела, как у человека трясутся руки и он пьет, держа стакан водки через шею на полотенце. У Во­лоди такого не было. К вечеру Даль пришел в себя».

Когда Олег пришел в себя, Высоцкий сказал:

— Все! Надо вшиваться!

И тут же позвонил жене Даля:

— Лиза, ты не волнуйся. Он был не в лучшей форме... Не хотел показываться таким на глаза. Приехал ко мне. Проживет у меня дня три... Не переживай! Если что — звони. Все.

На этот раз у Даля была своя ампула «эсперали». Начиная с марта 1973 года, Г.Баснер четырежды вшивал Далю таблетки тетурама, привезенные Мариной из Франции. 2 мая на кухне у Высоц­кого Федотов вшил Далю «торпеду № 5».

В майском номере журнала «Аврора» появилась статья В.Смехова «Мои товарищи — артисты». Журнал два года задерживал пуб­ликацию из-за материала о Высоцком. Автор добивался, чтобы сре­ди портретов Демидовой, Золотухина, Табакова, Визбора, Слави­ной была бы и глава о Высоцком. Только энергичное вмешательство ленинградского писателя, друга Театра на Таганке Федора Абрамо­ва позволило статье выйти в свет. Когда Высоцкий прочитал жур­нал, то, по свидетельству очевидца, фотохудожника В.Плотникова, горько пошутил: «Приятно, когда о тебе пишут не только латин­ским шрифтом...»

В этом году в Дортмунде под названием «Песня о Земле и дру­гие песни» была выпущена пластинка Высоцкого. Она представля­ла собой лицензионное переиздание пластинки, выпущенной в 77-м году во Франции на фирме «Le chant du monde», куда вошли 14 песен. На вкладыше были даны переводы всех песен на немецкий язык. Это было первое издание стихов Высоцкого на немецком.

На вкладыше к пластинке говорится следующее: «У Владими­ра Высоцкого есть три занятия: он артист театра, артист кино и пе­вец. В перерывах между съемками и спектаклями он появляется в клубах и на фабриках и поет свои песни. Они популярны, посколь­ку рассказывают слушателям об их повседневной жизни, о дружбе, любви, боли и радости».

Звучит, конечно, наивно, но какая-то доля истины в сказан­ном есть.

В Париже ухудшилось состояние здоровья сестры Марины — Татьяны. О болезни было известно давно, и она мужественно бо­ролась...

Высоцкий, сам находясь в очень плохом состоянии, ранним ут­ром 10 мая вылетает в Париж, чтобы поддержать Марину. Виктор Туров, улетающий в тот же день на кинофестиваль в Канны, вспо­минает: «Все в самолете, но почему-то не вылетаем. Тут прямо к тра­пу подкатывает автобус, а в автобусе — один Высоцкий. Он опоздал. Это только для него могли сделать такое исключение — задержать целый самолет... Володя вошел в салон, извинился. Невероятно из­мотанный, усталый, он плюхнулся рядом со мной:

— Лечу на день рождения Марины...»

На середину мая были запланированы гастроли театра в Поль­ше, и Высоцкий должен был прилететь из Парижа туда. В аэропорту Домодедово его провожали Шехтман, Янклович и Оксана.

Перед отлетом Высоцкий позвонил Влади и сказал, что встре­чать его не нужно. Он доедет сам... А на другой день Марина зво­нит в Москву:

— Где Володя? Он не прилетел! Я не знаю, где он!

Вместе с сыном Петром она стала искать его по Парижу и на­шла в русском ресторане «Распутин» в том «разобранном» состоя­нии, в котором еще недавно к нему пришел Даль.

М.Шемякин: «...Был жуткий запой, его напоили свои же добро­хоты: Высоцкий едет с нами! Ну, как не выпить с Высоцким! — на всю жизнь сувенир! Две бутылки коньяка ему дали в самолете...»

Домашний доктор Марины ничего сделать не может, и Высоц­кий 11 мая попадает в клинику Шарантон под Парижем. В ту са­мую клинику, где в 75-м году он навещал старшего сына Марины — Игоря.

Теперь Высоцкого навещает М.Шемякин и застает друга в очень плачевном состоянии. Состояние было плачевным в буквальном смысле. Он со слезами говорил Шемякину про то, что он поставил в сложное положение театр, что кого-то подвел, потому что не дос­тал какие-то детали к автомобилю...

М.Шемякин: «Он прислонился к окошечку, а там идет другая жизнь, никакого отношения к нам не имеющая, — там солнышко, которое на нас абсолютно не светит и нас не греет... Вот так мы стоим, прислонившись лбами к стеклу, и потихоньку воем... Жуть! Вот этого — не передать! Этой тоски его перед самой смертью, ко­торая его ела!