Борис Мансуров - Лара моего романа - Борис Пастернак и Ольга Ивинская

Письмо профессоров-славистов Вадиму удалось опубликовать весной 1998 года в единственной российской газете «Известия», которая не была еще зависимой от властей. За рубежом многочисленные письма протеста против статьи Дардыкиной опубликовали все центральные газеты Европы и Америки.

В интервью американской газете «Новое русское слово» за январь 1998 года непосредственный участник событий издания романа Д’Анджело сказал: «Эта заказная статья в МК инспирирована людьми, захватившими архив Ивинской».

Карло Фельтринелли в своей книге об отце пишет: «Если Пастернака не арестовали в 1957–1959 годах, то только благодаря Ольге Ивинской. Ее умелые и отчаянные действия смогли спасти Пастернака и издать его роман „Доктор Живаго“, чего больше всего в жизни желал поэт».

С каким-то куражом рассказывала мне Ольга Ивинская о том времени, когда был издан роман «Доктор Живаго» в Италии:

В октябре 1958 года по заданию ЦК КПСС в Италию ринулся секретарь Союза писателей Сурков, ненавидевший Пастернака. Его истеричные требования к издателю отдать рукопись романа вызвали холодную и ироничную реакцию Фельтринелли. Сурков вернулся из Италии с носом, получив от Фельтринелли прозвище Гиена в Сиропе. Мы с Борей от души смеялись в Измалкове, читая остроумное письмо Фельтринелли, понимавшего сложность нашей борьбы с властями, которое пришло в ответ на грозные требования вернуть рукопись. Ответ Фельтринелли передали нам через месяц, когда попытка Суркова отнять у Фельтринелли текст романа закончилась ничем [46].

В ответ на очередную бессмысленную телеграмму с требованием вернуть рукопись Фельтринелли 10 октября 1958 года направляет в адрес Пастернака письмо с копией в Гослитиздат, в котором удивленно вопрошает:

Я получил Вашу телеграмму, так же, как и Ваше письмо. Я спешу выразить свое удивление.

1. Мы не видим в том тексте, который находится у нас, ничего такого, что могло бы вызвать Ваши нарекания.

2. Мы с Вами заключили соглашение, по которому Вы уступаете нам право публикации своей книги.

3. Мы охотно предоставили Вам отсрочку в публикации книги за границей. Но теперь, когда стало очевидно, что советские издательства не намерены печатать Вашу книгу, мы более не видим оснований для продления отсрочки.

4. Дабы не усугублять напряженность, которая возникла вследствие Вашей совершенно неуместной телеграммы, мы позволим себе посоветовать Вам не пытаться помешать скорому выходу книги. Эти попытки не остановят публикацию, но придадут всему событию тон политического скандала.

Примите, милостивый государь, мои самые сердечные приветствия.

Читая этот ответ, Борис Леонидович заразительно смеялся и с юмором заметил, что Джанджакомо перещеголял всех веселых плутов из комедий Гольдони [47]. Я говорила Боре, что в такого итальянца нельзя не влюбиться. Фельтринелли вышел из компартии Италии, но не поддался на угрозы и издал роман Пастернака в ноябре 1957 года.

После ареста и осуждения Ивинской и ее дочери Ирины в декабре 1960-го по сфабрикованному обвинению в контрабанде валюты первыми забили тревогу Д’Анджело и английские журналисты, а Фельтринелли организовал широкую волну протеста в мире с целью освобождения невиновных «женщин Пастернака» [48].

23 января 1961 года международный ПЕН-клуб обращается в Союз писателей СССР с письмом на имя Суркова: «В связи с сообщением об осуждении Ольги Ивинской и ее дочери [49]ПЕН-клуб и Общество писателей Лондона настоятельно просят Вас настаивать на немедленном опубликовании материалов процесса».

Сурков отвечает: «Нам странно, что международный ПЕН-клуб так поспешно и решительно выступает в защиту обыкновенных авантюристок, не имеющих никакого отношения к литературе, не потрудившись даже узнать, кто они, кем и за что осуждены».

Генеральный секретарь ПЕН-клуба господин Карвер настаивает на просьбе: «В моей последней телеграмме выражено удивление по поводу Вашей мысли, что ПЕН-клуб и Общество писателей не имеют представления о том, кто такая госпожа Ивинская, и что мы могли предпринять свои действия, не обдумав серьезно этого дела. Чтобы рассеять всякие неправильные представления, не могли бы Вы, как я просил Вас в своих телеграммах, просить власти опубликовать стенографический отчет судебного процесса. Все это дело вызвало глубочайший интерес на Западе, в особенности в литературных кругах».

3 апреля 1961 года Сурков шлет Карверу пространное письмо, основные положения которого звучали в передачах советского радио на заграницу в январе 1961-го. В них много «ярких» и симптоматичных «фактов» и утверждений.