Борис Мансуров - Лара моего романа - Борис Пастернак и Ольга Ивинская

От Ивинской я узнал о причинах появления в стихотворениях 1956 года «Проблеск света» и «Когда разгуляется» мольбы поэта за благополучие в судьбе дорогого ему человека. Этим человеком был талантливый писатель Варлам Шаламов (1907–1982), прошедший через ад колымских лагерей. Любовь Шаламова к Ивинской, вспыхнувшая еще в 30-х годах, когда они вместе работали в редакции журнала, и преклонение перед гением Пастернака привели его к горькому решению прекратить с июля 1956 года поездки в Измалково: узнав о любви Бориса и Ольги, Шаламов наступил на горло собственной песне [25] После возвращения из лагеря Шаламов жил за 101-м километром, на станции Решетниково Ленинградской железной дороги, работал на торфоразработках в поселке Туркмен. Весной 1956 г., после письма к Ольге, он стал в Измалкове желанным гостем и интереснейшим собеседником, высоко ценимым Пастернаком. Увлекательная переписка Пастернака с Шаламовым началась за несколько лет до его возвращения из концлагеря, до встречи с Ольгой в Москве весной 1956 г. Об этом пишет Ирина в своей книге «Легенды Потаповского переулка». В июне 2007 г. Ирина сообщила мне любопытную подробность: случилось так, что Шаламов написал литературный реферат, который нужен был ей для поступления в Литературный институт. Весной 2007-го, в год 100-летнего юбилея Шаламова, Ирина передала этот реферат для публикации в журнале «Грани». .

Лесной пейзаж, лежавший у Пастернака «под ногами» ранней весной, когда он направлялся коротким путем с Большой дачи к Ольге, появился в строках стихотворения «Весна в лесу». Картины природы, которые наблюдали Пастернак с Ольгой на прогулках летом 1957-го в старинном имении Трубецких во время лечения Бориса Леонидовича в санатории «Узкое», остались в стихах «Липовая аллея» и «Деревья, только ради вас». К последнему шедевру Пастернака, запоздавшему в тетрадь Юрия Живаго, относил Вадим Козовой [26] Козовой Вадим Маркович (1937–1999) — муж Ирины, поэт, эссеист и блистательный переводчик с французского. В 1957 г., будучи студентом истфака МГУ, он был арестован в составе «группы Краснопевцева» и стал узником советского концлагеря, где и познакомился с Ириной. Козовой награжден редким для российского гражданина французским Орденом литературы и искусства. Подробнее о Козовом см. в разделе Приложения. стихотворение «Единственные дни». Его Пастернак привез в марте 1959 года из тбилисской ссылки в дар Ольге.

Из этой ссылки, куда Бориса Леонидовича срочно вывезла самолетом Зинаида Николаевна 20 февраля 1959 года [27] Ивинская говорила мне: «Борис Леонидович не хотел уезжать из Переделкина, но Зинаида по настоянию властей увезла его из Москвы, чтобы исключить возможность встречи с приезжавшей в феврале 1959 г. в Москву английской правительственной делегацией. Боря рассказал после возвращения, что вновь, как и в дни нобелевской травли, возникла угроза исключения Лени из университета в случае, если отец встретится с членами делегации». В воспоминаниях Зои Маслениковой есть запись ее разговора с Пастернаком 19 февраля 1959 г.: «Я с вами заодно и прощаюсь, завтра я улетаю в Тбилиси. Предстоит приезд правительственной делегации (английской), и все, особенно жена, настаивают, чтобы я уехал, а мне не хочется». Тогда во всем мире шла волна возмущения жестокостью советских властей, травивших Пастернака, «как зверя в загоне». Новая волна в защиту Бориса Леонидовича поднялась после публикации в Англии 11 февраля 1959 г., к 69-летию поэта, его стихотворения «Нобелевская премия». , Пастернак, тоскуя в разлуке, ежедневно отправлял Ольге письма. Письма получала в Москве Ирина и пересылала маме в Ленинград. В письме от 26 февраля Пастернак пишет: «Олюша, дорогая моя, моя золотая, родная Олюша! Как я по тебе соскучился! <���…> Олюша любушка, золотая моя и мой ангел! <���…> Мне нечего тебе рассказать. Что я тут делаю? Главным образом — скрываюсь». Все эти письма приводит Ольга Ивинская в своей книге.

Письмо от 1 марта 1959 года: «Дорогая Олюша! <���…> Прошло только десять дней, и мне трудно вообразить, что мне, может быть, дано будет услышать твой голос и тебя увидеть. <���…> Мысль, что идущее от тебя счастье, сосредоточенность и работа в достаточной скорости ждут меня, кажется мне дерзкою, незаслуженной и несбыточной мечтой».

Это состояние тоски, ожидания встречи с любимой и веры в продолжение счастья отражено в стихотворении «Единственные дни»: