В моей родной команде я чаще всего сам приходил на помощь, успокаивал партнеров. Вспоминаю, как в одном из матчей, по-моему, «Торпедо» – «Спартак», когда судьба игры висела на волоске, наш защитник Володя Кудряшов, не удержав шайбу, неожиданно отправил ее в мои ворота. Парень очень возбудимый, он схватился за голову и в отчаянии повалился на лед. А тут еще тогдашний торпедовский капитан Игорь Шичков масла в огонь подлил: подъехал к защитнику и стал ему выговаривать. Пришлось урезонить капитана, а отчаявшегося неудачника поддержать: всякое, мол, бывает, не расстраивайся, ничего страшного не произошло.
Да, вратарь должен быть в какой-то степени психологом. Обязан знать, кому из партнеров можно сделать замечание, когда и в какой форме, а некоторые ведь никаких подсказок вообще не приемлют. Это тоже надо учитывать вратарю. Кроме того, он должен четко ориентироваться в игре защитников, предвидеть, кто и какую может совершить ошибку. Это необходимо, чтобы вовремя – так или иначе – прийти на помощь, выручить товарища. В том же «Торпедо» мне, например, гораздо легче дышалось, если я видел перед собой, скажем, Мошкарова с Жидковым. Я верил в их надежность, в их способность преграждать путь сопернику. Да и на мои замечания ребята реагировали спокойно, с пониманием. И совсем другое дело, скажем, Кормаков, когда уже заканчивал, правда, играть. Он вообще считал, что не ошибается. Любую вину с себя снимал и перекладывал либо на тренера, либо на вратаря.
«Виктор Коноваленко волею судьбы и своей собственной волей всю свою жизнь оставался, да простят мне горьковчане, в средней команде. Отсюда идет все. И задачи, которые она себе ставит на сезон. И мера требовательности. И мера нагрузок. Витя – очень хороший вратарь. Но окажись он, скажем, в ЦСКА, по моему твердому убеждению, сумел бы стать вратарем непревзойденным».
Всеволод Бобров. «Звезды спорта»
В сборной жизнь в этом смысле легче. Видно, сама ответственность заставляла нас забывать о самолюбии, наступать на горло собственной песне.
Поэтому и между вратарями в сборной всегда было взаимопонимание. А как же иначе! Вместе на тренировках, вместе – вне льда. И заботы одни. После игры иной раз часами обсуждали все острые эпизоды. И с Зингером, и с Третьяком.
С Виктором мы часто спорили, как следовало сыграть в той или иной ситуации, – он уже был опытный мастер. Владик, который только начинал свои выступления за сборную, больше слушал и спрашивал. Мне всегда было приятно, что ребята с уважением относятся к моему мнению, к моему опыту. От этого у меня вырастало чувство ответственности за молодых коллег.
« — Как вы считаете, в команде должен быть один или два классных вратаря?
— Мне као/сется, что всегда должен быть первый номер, а за ним второй. Очень трудно играть, если ты знаешь, что при любой самой незначительной ошибке тебя может заменить кто-то другой. Твои нервы напряжены до предела, и ты начинаешь заниматься самоуговари-ванием: дескать, не волнуйся, все будет в порядке. А на самом деле вратарям надо быть обязательно в товарищеских отношениях. Ведь это твой коллега, а не конкурент».
«Советский спорт», 26 августа 1971 года. «Впечатление — отличное!» Интервью с Иржи Холечеком.
...Вспоминая заново те времена, я испытываю удовлетворение и радость оттого, что не ошибся в Третьяке. Он прочно обосновался в главной команде страны, в течение пятнадцати лет достойно представлял советский хоккей во всех нелегких испытаниях и добыл безоговорочное международное признание искусству наших голкиперов.
Но вот «ушел в отставку» лучший наш вратарь, покинули лед другие ведущие мастера – Александр Мальцев, Владимир Петров, Борис Михайлов, Валерий Васильев. И... хоккей стал иным. Игра изменилась. К сожалению, не в лучшую сторону. Предвижу возражения, что, дескать, перемены – явление естественное, сменяются поколения игроков, правила совершенствуются. Но ведь и прежние годы нет-нет да вносили поправки в хоккейные каноны, а сам хоккей от этого не становился менее зрелищным, менее привлекательным. И народ валом валил на стадионы, и лишний билетик купить было непросто – даже нам, игрокам, выделяли строго по одному-единственному, для «близкого родственника»... Сегодня же все чаще приходится видеть полупустые трибуны.
Что же произошло, почему зритель предпочитает любое другое развлечение некогда неповторимому хоккейному зрелищу? Сейчас все больше специалисты задумываются над происшедшим переворотом в сознании болельщика. Даже социологов, говорят, призвали разобраться в этом феномене. Но стоит ли так глубоко копать, когда проблема видна невооруженным глазом, на поверхности она.
Читать дальше