Виктория Холт: Третий Георг

В 1760 году шестнадцатилетняя принцесса герцогства Мекленбург-Стрелиц Шарлотта София написала письмо. По мнению многих, этот поступок молодой девушки привел в движение силы, которые возвели ее – незаметную принцессу маленького немецкого княжества, где она, несомненно, провела бы в забвении свои дни, – на трон Англии.

Однажды Шарлотта прогуливалась со своей старшей сестрой принцессой Кристиной. Раз в неделю, по воскресеньям, они в карете, запряженной шестеркой лошадей, объезжали окрестности с дозволенной им пышностью, означавшей лишь то, что их сопровождали стражники. На принцессах были их лучшие платья, которые им разрешалось носить только по воскресеньям. Их мать, вдовствующая великая герцогиня, и гувернантка, очаровательная мадам де Грабов, не упускали случая напоминать девушкам, что нужно быть очень аккуратными, чтобы, упаси Боже, не испачкать эти платья, так как для покупки новых у них нет денег.

Принцессам не давали забывать о том, что они бедны. Не проходило и дня, чтобы девушки не занимались починкой одежды и штопкой чулок, причем делалось это до тех пор, пока оставалась хоть малейшая возможность носить их; а поскольку великая герцогиня, как и мадам де Грабов, были убеждены в том, что руки должны быть постоянно чем-то заняты, принцессам не приходилось рассчитывать, что эту работу выполнят другие.

С начала войны, которая длилась уже около четырех лет, их герцогство стало еще беднее, и именно последствия этой войны, которые поразили Шарлотту до глубины души в тот воскресный день, подтолкнули ее совершить столь беспрецедентный поступок.

Карета внезапно остановилась, едва не сбив женщину, выбежавшую на середину дороги; Шарлотта разглядела ее очень хорошо, когда та пригрозила кучеру кулаком.

– Вы готовы передавить всех нас, – крикнула женщина. – Народ для вас ничего не значит. Угоняете на войну наших мужчин, забираете на налоги наши деньги… Конечно, вам ничего не стоит и задавить кого-нибудь своей каретой!

Шарлотта заметила, что у женщины глубоко запавшие глаза, а сквозь изодранную одежду, то там, то здесь проглядывает тело.

Женщина, увидев принцесс в праздничных платьях, подошла к окошку кареты.

– Это была наша ферма, – снова раздался ее пронзительный голос. – Кто теперь будет возделывать землю? Взяли моего мужа, а потом и моих сыновей. Теперь по нашей земле маршируют пруссаки.

Стражники собирались арестовать ее, но Шарлотта остановила их и приказала продолжить путь. Карета рванула вперед, и Шарлотта еще долго выглядывала из окна, наблюдая за женщиной.

– Это… просто ужасно, – промолвила она. – Ты видела ее лицо, Кристина?

Кристина отрицательно покачала головой.

– Оно было таким трагическим, – с горячностью продолжала Шарлотта. – Ты слышала, что говорила бедняжка. Это все война… эта страшная война! Что за польза от нее стране? Из-за нее мы все разорены. Но наши беды так незначительны. А вот у этой женщины забрали мужа и сыновей. Ты ведь слышала, что она сказала?

– Шарлотта, ты все принимаешь слишком близко к сердцу.

– А разве можно иначе?

Шарлотта с унылым видом уставилась в окно, а Кристина быстро забыла об инциденте, продолжая улыбаться своим собственным мыслям. Бесполезно было пытаться заинтересовать Кристину чем-либо, с тех пор как в Мекленбург приехал герцог Роксборо. Поэтому Шарлотта оставила все попытки. Возможно, если бы она поговорила со своей сестрой, то ей и в голову не пришло бы изливать свое негодование на бумаге. Она могла бы высказать все Кристине, обсудила бы с ней, что можно предпринять в этом отношении. Но Кристина была слишком далека от подобных проблем.

Последствия этой ужасной войны видны повсюду, думала Шарлотта. И все же для нее они никогда не были столь явными, как в этот полдень. На лице той женщины она увидела укор и мольбу, которые не забудет никогда. Нет, она непременно должна что-то предпринять. Но это не легко сделать, когда тебе только шестнадцать. Мать скажет ей, что война – это не женского ума дело; и мадам де Грабов, конечно же, согласится. А у брата Шарлотты, правителя Стрелица, никогда не находилось времени выслушать сестру, и потому, стоит ей попытаться заговорить с кем-нибудь из них, как девушку сразу же отправят в классную комнату. Ее подруга и компаньонка Ида фон Бюлов слишком легкомысленна. Она, как всегда, согласится с ней, но вздохнет и скажет: «Вы правы, принцесса, но что мы можем сделать?»